Ночь… Время, когда бодрствуют плотоядные тени. Сейчас у них первый приём пищи; второй — ровно в полдень. Одна такая тень нависает надо мной, раззявив свою пасть. Я даю ей в зубы. Тень взвизгивает и валится на пол. Я беру тапок и стучу им наугад. Кажется, попадаю по голове. Тень скребёт по полу когтями и куда-то уползает. Куда — мне совершенно неинтересно. Обнаглели, не дают поспать.

Тапок мне теперь не нужен. Я бросаю его и сшибаю вазу с цветами. Ваза — очень красивая. Её мне подарила очередная подружка; она же рвала цветы. Тапок сбивает вазу, она перекувыркивается в воздухе и падает на пол. В ночной тишине звон разбившейся вазы звучит как залп осадного орудия. По ковру разливается вода.

«Может, мне ещё встать, вытереть лужу?» — проносится саркастическая мысль. Укрываюсь пледом, утыкаюсь носами в подушки и засыпаю.

Сплю я долго. Минут десять — не меньше. А просыпаюсь, когда меня расстреливают из бластера.

На самом деле, ничего такого не происходит. Просто Цербер играет в свою любимую компьютерную игру — «Звёздные баталии», или что-то типа того.

Я вваливаюсь в его комнату… и обнаруживаю, что она закрыта. Так что правильнее будет сказать, я НЕ вваливаюсь в его комнату. Я дёргаю дверную ручку и кричу Церберу, чтобы он прекратил буйствовать.

Цербер делает звук громче, заглушая мои вопли.

Сходить за ключами мне уже несложно. Я иду, возвращаюсь, отпираю дверь. Вырубаю компьютер и даю Цербу по шеям. Но снова опаздываю. Опередив меня, Цербер спрыгивает со стула и трусит на кухню. Там он включает ночничок, заваривает кофейку, открывает книжку, врубает радио. И, попивая кофе и слушая музыку, погружается в мир своего любимого романа — «Пёс Каскервилей».

Я понимаю, что это вызов, и принимаю его.

Цербер елозит, как уж на горячей сковородке, но я держу его крепко. Он пытается укусить меня, но только клацает в воздухе зубами. Я вкалываю Церберу шприц со снотворным, но ввести жидкость не успеваю. Церб всё-таки цапает меня, убегает в ванную и запирается там.

Ворча и матерясь, я подхожу к двери ванной и общаюсь через неё с Цербером. Я говорю, что прекрасно его понимаю. (Чёрта с два! Всё, что я понимаю, — это что адски хочу спать!) Время позднее, убеждаю я Цербера. И хотя мы оба трёхглавые, оба компанейские и оба «церберы», иногда и нам нужно спать. Я прошу Цербера открыть дверь. Я стараюсь говорить как можно мягче. Раза три я делаю акцент на том, что не собираюсь вкалывать ему снотворное. (Как бы не так. У меня в кармане лежат два полных шприца; один — запасной.) Елейным голосом, я увещеваю его, как могу (и сам себе становлюсь противен).