"Покушение на президента состоится, когда будет сожран последний волкодав". Значит, до преступления осталось две, максимум три недели.

— Идем, Энн, судьбы твоей и моей родины сейчас в наших руках, мы разыщем пропавшего агента, чего бы нам это ни стоило!

Под крылом самолета простиралась щедрая земля России, которая теперь подобно застоявшемуся коню бешено рвалась вперед.

Любуясь профилем спящей в соседнем кресле Ани, Майк размышлял о своей незатейливой жизни донжуана. Кажется, впервые он с благодарностью думал о Господе за то, что он наделил его душою. Сейчас Майку хотелось быть не простым человеком, а поэтом, чтобы рассказать ей о своих чувствах…

— Наш самолет совершает посадку в аэропорту Санкт-Петербурга. Прошу пристегнуть ремни, — миловидная русская стюардесса с эмблемой в виде волчьей пасти на форменной пилотке прервала размышления Нормана.

— Позволь, я поухаживаю, Энн. — Детектив бережно застегнул ремень на тонкой талии девушки.

Город, в котором Майк не был несколько лет, изменился до неузнаваемости. Пропали кооперативные ларьки, назойливо обступавшие станции метро. Зато на каждом углу появились молодчики в черной униформе с нарукавными повязками, украшенными изображением волчьей морды. Сжимая короткоствольные автоматы, они хмуро поглядывали на редких прохожих.

С улиц исчезла автомобильная мелочь — "Лады", "тойоты", "форды" — простым людям было запрещено иметь машины. Лишь изредка бесшумно проносились новейшие черные "Волги" волчар — воплощение технического прогресса и совершенства.

— Пожалуй, здесь у нас меньше шансов попасть под машину, чем в Нью-Йорке, — пошутил Норман. Но его шутка не была принята.

— Я не знаю, что ты сделаешь, Майк, — Аня взглянула на детектива с доверчивостью ребенка, смотрящего на Санта-Клауса, — но если все, что я читала о тебе, — правда, то к вечеру ты найдешь пропавшего агента.

В сиянии прекрасных глаз мелькнуло розовое облачко надежды, и Норман с веселой отвагой канатоходца решил пройти по проволоке самоутверждения.

— Я сделаю это не для России и не для Америки, а для тебя одной, Энн. Для профессионала моего класса это раз плюнуть, — сказал Майк, дерзко искушая судьбу.

— Глупый. — Аня шутливо потрепала его по волосам, и ледяная стена разницы в возрасте, растаяв, тонкой струйкой стекла к их ногам. Так порой искренний порыв сближает больше, чем годы терпеливого ухаживания.

К вечеру Майк вернулся на конспиративную квартиру русских повстанцев со сдержанной улыбкой победителя.

— Энн, агент упрятан в Михайловский замок, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал он.