Порядок в Шанхае поддерживали бравые парни из триады, прибывшие, по слухам, еще с первой партией керамистов. Наряды полиции наведывались туда нечасто, в основном лишь во время рейдов по отлову нелегалов. До меня доходили слухи, что, когда Товарищ Чжао пробился в администрацию, он уговорил Харыбина оставить его сородичей под минимальным контролем со стороны властей, а всю работу по обеспечению внутреннего порядка отдать на откуп триадцам. Правда это или нет, я не знал. За руку, как говорится, никого не ловил. Тем не менее я не мог припомнить громких случаев, когда китайцы создавали бы нам ощутимые проблемы. Все они жили тихо и скрытно, варясь в собственном соку.

Любой желающий вполне мог приехать в Серпейск в качестве туриста и посетить Шанхай, не опасаясь быть зарубленным мясницким тесаком. Это стоило затраченного времени хотя бы ради возможности посмотреть, как чужеземная культура перекроила часть нашей под свои потребности.

При желании в некоторых подворотнях можно было приобрести китайский «макаров», который, возможно, даже стреляет. А при еще большем желании – отыскать полулегендарную опиумную курильню «Белый Лотос». Поговаривали, она скрывалась в подвале одной из хрущевок, но я еще не встречал человека, который лично бы в ней побывал.

Я ехал в салоне «мерседеса», с интересом глядя в окно. По тротуару ходили обычные люди – и русские, и китайцы. В основном китайцы. Вывески на фасадах зданий были выполнены на двух языках. Иероглифы казались больше кириллицы.

Товарищ Чжао сидел справа от меня. Мы не разговаривали. Автомобиль остановился у винтажной двухэтажки. Над входом висела вывеска «Вкусный Дракон» и изгибалось неоновое тело химеры.

– Бывали здесь? – спросил Чжао, когда мы выбрались из машины.

– Не доводилось.

– С почином.

Когда мы вошли в ресторан, над входной дверью блямкнули колокольчики. Внутри было практически пусто – видимо, до открытия оставалось еще несколько часов. Перед нами тут же возник администратор – китаец средних лет, одетый в черные брюки и бордовый пиджак со стоечкой. Он держался очень сдержанно, но с заметным почтением к Товарищу Чжао.

Помощник мэра что-то спросил по-китайски, администратор ответил. Чжао двинулся вглубь зала, а его соотечественник сделал пригласительный жест, пропуская меня вперед. Мы пересекли главный зал, выдержанный в бордовых и зеленых тонах. Двое крепких парней снимали стулья со столов. Молодая китайская красотка протирала барную стойку. Все они посмотрели на меня, как на экспонат.

Мы спустились в подвал, где изящество и лоск обеденного зала сменились обветшалостью стен и сыростью тянущихся вдоль них водопроводных труб. Внизу нас дожидался тип в серой ветровке, куривший сигарету под тусклой лампочкой. Он имел сухое лицо и неприметную внешность. Вероятно, был членом триады.