Они шепотом делились планами, улыбались и смеялись, молча обменивались теплом и нежностью и просто лежали на спине в догорающем свете дня, глядя, как на небосводе зажигаются звезды. В джунглях завели вечернюю трель птицы, кричали в отдалении ночные хищники.
Наконец Мария перекатилась на бок, поцеловала Ковальски в щеку и указала на палатку.
– Пойду пива принесу.
Ковальски со счастливым вздохом откинулся на траву.
– Я знал, что жена из тебя выйдет хорошая.
Мария ткнула его кулаком в бок и ушла.
Баако воспользовался минуткой наедине с приемным отцом. Подсел ближе и навис над Ковальски. Принюхался, с подозрением поковырял одежду. С того момента, как они воссоединились, он то и дело проделывал этот ритуал.
Не вставая, Ковальски спросил:
«Ты чего?»
Баако сел и средним пальцем левой руки постучал по животу Ковальски, а правым средним пальцем указал себе на лоб:
«Ты болен».
Ковальски сел и заставил гориллу опустить руку. Обернулся в сторону палатки – Мария еще не вышла. Окончательные результаты анализов он получил только на прошлой неделе. Пейнтер обо всем знал, но из уважения хранил диагноз в тайне, давая Ковальски время переварить новости.
Судя по всему, Тартар не выпустил Ковальски целым и невредимым. Кровь Прометея защитила от радиации не полностью. В результатах анализов было много мудреных слов и цифр, но все можно было свести к трем строчкам:
Множественная миелома[64]. Третья стадия. Ожидаемая продолжительность жизни: два года.