— Ему как раз было одиннадцать…

— Кому? — удивилась Сив, но Роберт махнул рукой, чтоб не прерывала.

— Подождите. Одиннадцать. Она была стажером. И ее выгнали. Вот на что угодно могу ставить, что это папаша Донно постарался. Отомстил за то, что она навела на него Дисциплинарный комитет.

— Так у ведьмы зуб на твоего напарника? — фыркнул Кора. — Не завидую.

— Но она его не узнала же… по крайней мере, сразу. Не узнала или не держала… зуб. Кто ж ее разберет…

Роберт снял очки и вцепился пальцами в переносицу.

— Чего тебе надо? — устало сказал Роберт. — Если для чего-то прислали, говори — и вали.

— Сам вали, — нелогично огрызнулся старый однокашник и плюхнулся на стул. — На, я тебе тут привез чего-то. Мать сказала, что такое тебе полезно.

Он сунул Роберту бумажный пакет, потом встал и прошелся по палате, заглядывая во все углы. Напоследок изучил и койку Гапшана, которая до сих пор пустовала.

— Ты даже в больнице спокойно полежать не можешь? — спросил Кора. — Так всех достал, что медсестры тебя травят?

— Это санитарка была, — вздохнул Роберт. — Так что тебе надо?

— А ничего, — спокойно сказал Кора и снова сел на стул. — Меня вчера выпнули. В смысле, во внеплановый отпуск. Подозреваю, что из-за тебя. Начальство заинтересовалось тем, что мои ребятки для тебя накопали. Поэтому я подумал, что тут у вас, как всегда, самое интересное. Давай, рассказывай.

Кора подпер бритую голову кулаком и внимательно уставился на Роберта.

Роберт нахмурился, решая, стоит ли распинаться, снова разворачивая эту историю. Но начать и не успел.

— Добрый день, Роберт, — раздалось от двери. — Можете мне минутку уделить? Извините…

Белокурая Сив попыталась улыбнуться резко повернувшемуся Коре, но на самом деле улыбка вышла кривым оскалом. Как многие другие, последние несколько суток Сив спала урывками, перекусывала на ходу и на макияж времени не тратила.

От воздушного нежного создания с мягким голосом в ней осталось исчезающе мало. Сейчас она была такая, какой являлась на самом деле: упертой, жесткой, поэтому в ее голосе, несмотря на обычное "извините", не прозвучало ни капли стеснения или сожаления.

Она проскользнула внутрь и с упреком уставилась на Кору. Тот, во-первых, занимал единственный стул, а во-вторых, был ей незнаком.

Прежде чем она успела его выставить, Кора галантно вскочил и бросился здороваться.