Шарко посмотрел на схему, которую он набросал:

Франк теперь лучше понимал, каковы ставки, связанные с кровью, и если ее называли красным золотом, это не было образным выражением. От этой схемы несло деньгами. И не важно, в каком физическом состоянии был донор в самом начале цепочки или больной в ее конце, не важно, умирали они от анемии или от болезни крови. Туча компаний и финансистов эксплуатировали нищету и превращали ее в нематериальные акции, которые поднимались на рынке. Вот и все.

С горечью он постарался сосредоточиться на единственном доступном ему входе в систему: точке, где в конце семидесятых годов людей поразила какая-то штука, возможно вследствие того, что они сдавали кровь в Эль-Пасо.

– Я попрошу вас еще немного мне помочь. Можете ли вы через ваши связи раздобыть всю доступную информацию о центре «Plasma Inc.» в Эль-Пасо во времена заражения? Кто управлял заведением? Кто там работал? Кто занимался донорами? Может, нам удастся разыскать кого-нибудь из персонала, я знаю, что это и непросто, и далеко, и все такое прочее, но для нас это единственный угол атаки. Десятки мексиканцев были заражены, а учитывая, что происходит сегодня, я не могу избавиться от мысли, что заражение было не случайным.

Мальмезон ответил незамедлительно и в том же духе:

– Я должен был сам об этом подумать и немедленно перезвоню Валласу. Честно говоря, ваше дело меня заводит. Путь, который вы выбрали, прямо противоположен моим «серым человечкам», но мне очень хочется узнать, куда он нас приведет.

74

74

У Николя было ощущение, что он держит в ладони горсть песка. Чем сильнее он сжимал кулак, тем больше песчинок высыпалось и улетало по воле ветра. Он, без сомнения, приближался к истине, но у него по-прежнему не было и тени доказательств.

Что конкретного у него в конечном счете имелось? Что Анатоль Кодрон был дядей Люси, что он заполучил судебные протоколы дела Рамиреса и следил за ним. И что, согласно зафиксированному в записи заявлению Мелани Мейер, сделанному во время ее задержания, какая-то женщина проникла в жилище Рамиреса в ночь на двадцать первое сентября, возможно со своим ключом, чтобы убить его в подвале пулей в горло. Что мрачная сцена преступления была, возможно, инсценирована, чтобы скрыть первый след от пули, на потолке. Что Шарко, возможно, нарочно вызвал недомогание Жака – использовав слабительное или другое подобное вещество, – чтобы самому распоряжаться на месте преступления.

Именно все эти возможно его и смущали. Мейер гнила в аду, Жак больше не болен, в пистолете Люси все пули на месте, а гильза, указанная в протоколе описания, была марки «Люгер» и никоим образом не могла указывать на Шарко или Энебель. Шарко ничего не оставил на волю случая, он даже запретил няне с ним разговаривать.