В шестьдесят шестом – их вампиру было тогда лет десять – имя отца всплыло в медицинском институте Хьюстона, штат Техас, где он работал над нейродегенеративными заболеваниями. Возможно, он нес разновидность «короба́» в своих венах и изучал ее, но с точностью уже никто никогда не узнает: он умер в том же городе в семьдесят седьмом году от рака поджелудочной железы.

Что до Рафаэля Мерлина, его сына… Известно о нем пока что было немного. Только имя в документах да несколько фотографий: о молодости ничего, потом учеба в медицинском университете Хьюстона в семьдесят шестом, какие-то следы в штатном расписании «Plasma Inc.» в восьмидесятом, затем в «Cerberius» в восемьдесят восьмом. Появление во Франции в две тысячи первом, покупка квартиры в Шестнадцатом округе в две тысячи втором, дома в Дьеппе в две тысячи пятом. В две тысячи седьмом он создает «Helikon».

Длительные поиски, возможно, позволят заполнить эти лакуны, описать проклятые дороги отца и сына, понять, как этим людям удалось осуществить подобные ужасы. Отец ли сознательно посеял семена зла в душе сына, или же Рафаэль Мерлин сам погрузился в сумерки после смерти своего родителя, имея в руках такую бомбу, как «короба»? И заболеет ли в конце концов Мев, его сестра-близнец, той же болезнью, что и брат? Возможно, имеет смысл однажды рассказать ей о ее происхождении. Пусть лечащие психиатры решат, что для нее лучше.

Отец и сын умерли, члены секты тоже, но не болезнь. Санитарная катастрофа распростерла черные крылья над миром. Шел поиск больных, пораженных разновидностью «короба», отзывались запасы крови и любые препараты, произведенные на основе сомнительных источников, – в первую очередь отслеживались контейнеры с кровью доноров из «Pray Mev». Франция стала всеобщей мишенью, и больше ни один продукт, изготовленный на основе крови, не покидал ее границ.

По иронии судьбы компания Мерлина «Helikon» пережила невиданный рост заказов – у нее единственной было что предложить рынку из средств борьбы с «короба́», к вящей радости ее сотрудников, ни один из которых, как показало расследование, не был ни в чем замешан. Но вот сдача донорской крови резко пошла на убыль, а больные отказывались от переливаний. И сейчас, в начале ноября две тысячи пятнадцатого, паранойя разрасталась, а этот вид микробиологической атаки, вдобавок к и без того тяжелой обстановке, сделал атмосферу удушающей. Население испытывало страх. Десять месяцев спустя «Шарли»[79] был еще у всех на уме, и воздух потрескивал, как газ, вырвавшийся из баллона с бутаном. При малейшей искре страну охватит пламя.