– Да-да, я все это прекрасно знаю. Я просто подумал…

Ассад просиял.

– Ха-ха, Карл. Меня не проведешь. Но я тебе сейчас покажу. Пойдем ко мне, позвоним оттуда. У меня запущена программа.

Внутри кладовки на рабочем столе между заварочным чайником, подставками под благовония, облицованными зеленой глазурью, стопкой журналов и массой всякого хлама стоял самый большой в полицейском управлении монитор с застывшим изображением серо-коричневого глиняного домика, подобного тем, что в изобилии можно встретить на Среднем Востоке. Совсем не хотелось бы Карлу провести свои пенсионные годы в таком жилище. Ни красок, ни растений, ни веранды, где можно было бы задрать ноги на перила… Только окно, дверь и эта неприглядная коричневость повсюду.

Мёрк кивнул на картинку.

– Знакомый тебе дом?

Улыбнувшись, Ассад покачал головой и нажал на кнопку. Изображение исчезло.

– Для начала подключим колонки. Ты садишься перед экраном и открываешь аккаунт в «Скайпе»… сейчас покажу, как это сделать. Если у твоих собеседников подключена камера, как у меня, можно даже увидеть друг друга.

Не прошло и полминуты, как послышался звук звонка, жутко раздражающий.

– Немного подождем, – успел сказать Ассад, после чего звуки сообщили о какой-то активности на другом конце.

Карл поправил наушники. Ассад отчаянно подавал знаки, чтобы Карл подготовился к сеансу связи. Как можно, черт возьми, подготовиться еще больше?

Вскоре на экране появилось лицо молодой негритянки, вплотную придвинутое к монитору, и посыпался целый поток слов, из которых Мёрк не понял ни звука. Поэтому он просто сказал «алло», постаравшись придать этому слову британский колорит, который лишь его собственный учитель английского из торфяника близ Брёндерслева тридцать лет назад мог счесть за потрясающе аутентичный.

– Алло, – повторила за ним женщина, после чего беседа зашла в тупик.

– Они там в Камеруне что, по-французски говорят? – шепнул он Ассаду.

Тот кивнул.

– Ты умеешь?

Помощник покачал головой.

И Карл разорвал соединение.

* * *

Прошло целых полчаса, прежде чем Роза со злостью призналась, что прекрасно владеет французским языком, и согласилась принять их извинения в обмен на некоторый объем не вполне конкретизированных одолжений.