– Но какой смысл чему-то учиться, если я никогда не смогу применить это на практике? Я могу набрать больше знаний, чем любой мужчина в Эдинбурге, – и кем стану? Самой начитанной горничной в городе?

Сказано это было со всей страстью, однако Сара испугалась, что с ее стороны было несправедливо срываться на Симпсоне, да еще в такой дерзкой манере. Но профессор только кивнул.

– Не думаю, что так будет всегда, – мягко сказал он. – И если перемены когда-нибудь настанут, то благодаря таким женщинам, как ты.

Глава 63

Глава 63

Он лежит в темноте, и пол опять движется под ним: ощущение, в котором он никак не может найти смысла. Быть может, просто кружится голова, как бывает, когда он выпьет чересчур много вина. Снаружи слышатся крики, мужские крики, будто какие-то рабочие занимаются своим делом. Но голоса звучат как-то приглушенно: им явно не хватает эха, отражающегося от стен.

Внезапно он понимает, что может наконец открыть глаза. Помнится, раньше не получалось. Вроде бы у него были завязаны глаза. Но он все еще ничего не видит. Комната погружена в темноту. Руки по-прежнему связаны, однако ноги, кажется, свободны.

Отвратительный запах – удушающая вонь. Он чувствует на щеке влагу. Его собственная рвота. Он помнит, как его мутило, но как рвало – нет. В последнее время сознание возвращалось к нему лишь время от времени, будто желанный гость. Он вспоминает это полубессознательное состояние, чувство дезориентации, которое становилось только хуже из-за повязки на глазах. Страшная усталость, несмотря на то что он ни разу как следует не проснулся. Сон приходил как благодать.

Он и понятия не имеет, сколько уже лежит здесь. Подносит связанные руки к лицу, ощупывает поросший щетиной подбородок. Прошло не меньше трех дней с тех пор, как он брился в последний раз.

Воспоминания возвращаются медленно, постепенно обретая четкость, словно он аккуратно вращает подвижную шкалу микроскопа.

Вот его затаскивают в погреб. Вот он лежит на операционном столе, связанный, пристегнутый ремнями, лишенный возможности двигаться. Исчезает всякое чувство времени, и длинные, наполненные ужасом секунды складываются в минуты. В часы. Он мочится в штаны, потому что нет другого выхода.

Возвращаются Рейвен и Симпсон. Никто из них не говорит ни слова. Рейвен складывает платок в конус, капает хлороформ. Затем наступает забытье. Затем эта темная комната неизвестно где…

Он садится – и тут же стукается обо что-то головой. Сначала думает, что здесь очень низкий потолок, но потом нащупывает над головой еще одну койку. И ни одного окна, ни лампы, поэтому он не может разглядеть, где находится дверь.