Хотелось сесть, но это было непросто. После долгих месяцев зимы скамейки были грязные, серые. Возле каждой темнела лужа. Где почище, сидели торжественные бабушки. В платках и тесных пальтушках они напоминали снеговиков особой, жароустойчивой породы. Я уже сто лет никуда не ездил. Забыл, каково это: проходить таможенный контроль... в магазинах разговаривать по-английски.

— Если бы я там не был, я бы ничего тебе не обещал. Понимаешь? Но я там был! Я все это видел сам! Идешь по улице... просто по улице... как эта... а посреди дороги в позе лотоса сидит голый мужик. С бородой. Пишет чего-то. Experience, а? Я как-то шел по Мадрасу, а ко мне подходит парень и говорит: «Мистер, давай я тебе ботинки почищу». Какие, блин, ботинки?! Я в кедах шел! В тех, помнишь? А он говорит: «Вы, белые люди...»

— Ты рассказывал эту историю раз пятьсот.

— В Индии в магазинах говорят по-английски?

— Только по-английски!

Я допил бутылку и бросил ее под дерево. Взметнулся фонтанчик грязи.

— Should we stay, or should we go?

— Действительно. Чего мы здесь встали? Мне не нравится, что мы здесь встали.

От магазина с «Мартовским» отходить не хотелось. Я гадал: когда же Глебу надоест меня угощать? После очередного захода Оля начала озираться, потом отдала Глебу свое пиво и сказала, что сейчас придет. «Начина-а-ается», — сказал он. Я держался. Стоит начать — дальше будешь исчезать в подворотнях каждые двадцать минут.

На балконе дома напротив несколько мужчин что-то пили из белых стаканчиков. Когда Оля вышла из-под арки и забрала у Глеба бутылку, они переглянулись и громко заржали.

— Может, действительно куда-нибудь пойти?

— Например?

— Может, в «Fish Fabrique» пойдем?

— Посмотри на часы. В такую рань клубы еще закрыты.

— У тебя деньги есть?

— Нет. И не было.

— Ага. Что же делать?

— Придумай чего-нибудь.

— Я думаю. Мне ничего не придумывается.

— Пошли в сквот, к речникам?