Именно ей Энди посылал чеки со своими гонорарами. Именно он чувствовал себя виноватым в потере ее ребенка.

Вылезти из тех пластиковых пут без посторонней помощи он бы не смог, и хотя полиция Детройта пока не расшифровала ничего из отснятого им материала, я нутром чуяла, кто ему в этом посодействовал.

Решающим доводом была бутылка из-под вишневого пива. И подозрение мое подтвердилось, когда на подходе к передней двери я с бьющимся сердцем заслышала чудный, ни с чем не сравнимый по мелодичности плач младенца. Фин был все еще в швах, я сама мало чем от него отличалась, поэтому с собой мы захватили два «универсальных ключа» – банки из-под краски с начинкой из бетона. Один замах по задвижке, и дверь с треском распахнулась.

Мы ворвались внутрь.

Вайолет сидела на диване, мою дочурку держа на сгибе локтя.

На нас она воззрилась в оторопелом удивлении.

Которое переросло в огорчение.

– Значит, Энди не убил вас в больнице, – скорбно вздохнула она.

– Как видишь. – Оружия мы с Фином не доставали. – Значит, это ты помогла ему бежать?

Вайолет кивнула, а глаза ее наполнились слезами.

– После того как он со мной обошелся, он мне остался должен. Он мертв?

– Да.

Снова кивок.

– Это сделали они? Люси с Дональдсоном?

– Их туда послала ты?

Было слышно, как под ударом сорвалась задняя дверь.

– Я им сказала, что они могут убить Энди, но только после того, как я заполучу ребенка. – Вайолет поглядела вниз, на младенчика у себя в руках. – Она красивая.

– Я знаю.

Фин подшагнул и протянул руки. Вайолет замешкалась.

– Она не твоя, – сказала я ей, – она наша. Пожалуйста, без фокусов.