— Нет, но…

Ничего он не ожидал. Просто его немного пугала ее холодность, равнодушие, спокойствие. Еще хуже становилось от того, что он знал: это искренне, реально, а потому жестоко. Впрочем, ее саму в нем пугало то же отсутствие эмоций. Он знал и об этом, и это успокаивало.

Она легко дотронулась до его ладони. Почти машинально. По привычке.

— Это прошлое, далекое прошлое. Как другая жизнь. Хотя… любая смерть огорчает.

— Избавь меня от лекций по философии, — отмахнулся он. — Что делать будем?

— Ничего, — спокойно улыбнулась она. — Допьем кофе и пойдем на работу.

— Но, Елена, он уже третий. Неужели тебя это не настораживает?

— Настораживает. И что?

— Да ничего. — Он незаметно для себя перешел на нравоучительный тон, который она ненавидела. — Вот объясни мне. Зачем нужен этот цинизм? Эти зверские инсценировки? Повешенье, там, и прочее. Извращенная жестокость!

— Ты становишься высокопарным, — насмешливо заметила она. — Это жестокость, не спорю. Извращенная, и с этим не поспоришь. А причина… Неужели ты не понимаешь? Это вызов.

— Кому? Миру? Вселенной? Господу богу?

— Всего лишь нам.

Она устало потерла шею, чуть склонив голову. Он потрясенно молчал.

— Ты знаешь, — продолжила Елена, вертя в руках пустой бокал. — На каждый случай у нас стопроцентное алиби. Нас не подставляют. Нас не трогают вообще. Мы зрители.

— Нет, конечно, не трогают, — язвительно отозвался он. — Убиты трое твоих бывших любовников. Квартира каждого забита оккультной литературой и еще черт знает чем. Убийство совершают не совсем обычным способом. Тут у кого угодно появится мысль заняться нами. И вообще! Почему полиция тобой не интересуется?

— А тобой?

— Я-то тут при чем?! Я же с ними не спал.

— Ревность, милый. Не учел? — Ее глаза блеснули лукавством.

— А ведь правда. — Он по-мальчишески широко улыбнулся в ответ. — Я, по-моему, Александра и в глаза не видел. А вот Костика запросто мог убить. Лет, эдак, пять назад…

— И, кстати, в петлю-то она его не одна засовывала, — уже серьезно заметила Елена. — Их двое, Алек. А может, и больше.