Солиман, насупившись, плюхнулся на кровать.

— Ты делаешь вид, будто хочешь держаться подальше. Но я-то знаю, это только для отвода глаз, — укоризненно заметил он. — Едва траппер исчезнет из виду, как ты тут же займешь его место. Я знаю, что ты затеял. Я уже давно все понял.

Адамберг не ответил.

— И я спрашиваю себя: разве это честно? — продолжал Солиман, сделав над собой усилие и подняв глаза к потолку. — И еще я себя спрашиваю: разве это правильно?

— Правильно по отношению к чему, Соль?

Солиман на секунду задумался.

— Правильно ли это по отношению к правилам, — наконец твердо произнес он.

— А мне казалось, тебе плевать на правила.

— Вообще-то это верно, — признался Солиман, немного растерявшись.

— И в чем же тогда дело?

— Все равно. Ты стреляешь трапперу в спину.

— Но мы с ним всегда лицом к лицу. И потом, он не тихоня какой-нибудь.

Солиман недовольно тряхнул головой.

— Ты роешь обводной канал, забираешь себе всю воду из реки и тайком пробираешься в постель к Камилле, занимая место траппера. Это же обман.

— Все совсем наоборот, Соль. Все любовники Камиллы, — а мы ведь с тобой с самого начала говорили о Камилле, и только о ней, не так ли? — так вот, все любовники Камиллы черпали из моей реки, а все мои подруги всегда берут воду из реки Камиллы. У истока — только она и я. Ниже по течению народу куда больше, иногда даже слишком много. Оттого-то вода в устье всегда мутнее, чем в верховье.

— Вот оно что, — пробормотал Солиман в полном замешательстве.

— Я хотел тебе объяснить попроще, — сказал Адамберг.

— Так что, получается, сейчас ты пытаешься вернуться к истоку? — помедлив, спросил Солиман.

Адамберг кивнул.

— Значит, если бы я преодолел эти чертовы последние метры и заполучил бы ее, то тоже оказался бы в низовьях вашей дурацкой гидрологической системы? — продолжал юноша.