— Вы не любили жену Гийомона?

— Ее никто не любил. Она была из семьи аптекарей, из Ла-Ферте-Сент-Обен. Приличные люди. Захотела выйти замуж за Жерара, потому что он тогда был здорово красивый. Но у них почти сразу все пошло не так. Она строила из себя знатную даму, обращалась с ним кое-как. Жить в Коллери и быть женой работяги — это ее не устраивало. Она все повторяла, что вышла замуж за человека не своего круга. После несчастного случая с рукой стало еще хуже. Она стыдилась Жерара и даже не скрывала этого. Дурная женщина, вот и весь сказ.

Андре очень хорошо знал семью Гийомон. В детстве он играл с Роланом, тот тоже был единственным сыном и жил в доме напротив. Андре проводил у них много времени. Каждый вечер после ужина там обязательно играли в маджонг. Такова была традиция семьи аптекаря, и мамаша Гийомон ее поддерживала. Она не упускала случая унизить Жерара. В маджонге запрещено смешение. То есть? — спросил Адамберг, ничего не понимавший в этой игре. Нельзя смешивать масти, чтобы побыстрее выиграть, это как в картах — никто не мешает трефы с бубнами. Так не играют, это неизящно. Мешает только деревенщина. Андре и Ролан не смели ослушаться, лучше было проиграть, чем смешать. А Жерар плевать на это хотел. Он хватал костяшки трехпалой рукой и отпускал шуточки. А Мари Гийомон все повторяла и повторяла: «Мой бедный Жерар, в тот день, когда ты соберешь руку онёров, у кур вырастут зубы». Хотела унизить. Рука онёров — это все равно что четверка тузов в покере. Сколько раз Жерар слышал эту проклятую фразу, и каким тоном произнесенную! Но он только смеялся и плевал на эту самую руку. Она, кстати, тоже ни разу ее не выложила. Мари Гийомон всегда носила только белое, чтобы любое пятнышко можно было сразу заметить. Как будто в Коллери кому-то было до этого дело. За спиной ее звали «белым драконом». Точно вам говорю — это баба иссушила Жерара.

— А Ролан? — спросил Адамберг.

— Она долбала ему мозги, по-другому не скажешь. Хотела, чтобы он сделал карьеру в городе, чтобы стал кем-нибудь. «Ты, мой Ролан, не будешь неудачником, как твой отец». «Не проживешь жизнь никчемным человеком». Он быстро задрал нос, изображал из себя невесть кого. На самом деле, белая драконша не хотела, чтобы он с нами знался. Считала, мы недостаточно хороши для него. Вот Ролан и стал не таким, как отец, а молчуном и гордецом, к нему было не подступиться. Агрессивный и злой, как гусак.

— Он дрался?

— Грозился. Когда нам не было еще и пятнадцати, мы развлекались тем, что ловили лягушек у пруда и взрывали их сигаретой. Не хочу сказать, что это милое занятие, но в Коллери с развлечениями было жидко.