— Это самопожертвование, Адамберг, не смоет с вас вину за преступление в Халле. Если судья вас не убьет.

— Стоит рискнуть.

— Если вас задержат дома — мертвого или живого, — канадцы обвинят меня в некомпетентности или в пособничестве.

— Скажете, что сняли наблюдение, чтобы поймать меня.

— Тогда я буду вынужден сразу вас экстрадировать, — заметил Брезийон, загасив окурок толстым пальцем.

— Вы в любом случае экстрадируете меня через четыре с половиной недели.

— Не люблю посылать своих людей на плаху.

— Скажите себе, что я больше не ваш человек, а ничейный беглец.

— Ладно, — вздохнул Брезийон.

Втягивающий эффект миноги, подумал Адамберг. Он поднялся, надел свой шлем. Впервые за все это время Брезийон протянул ему на прощание руку. Словно хотел сказать: не уверен, что снова увижу вас живым.

LIX

LIX

В Клиньянкуре Адамберг уложил в сумку бронежилет и оружие и расцеловал старушек.

— Небольшая вылазка, — сказал он. — Я вернусь.

«Неизвестно, вернусь ли», — подумал он, поворачивая на старую улочку. Зачем ему эта неравная дуэль? Чего он хочет — нанести последний удар, опередить смерть, подставиться под трезубец Фюльжанса, но только не застрять навечно в воспоминании о тропе и не мучиться сомнениями об убийстве Ноэллы. Как через мутное стекло он видел тело девушки, плавающее подо льдом. Слышал ее жалобный голос. Знаешь, что он со мной сделал? Утопил бедную Ноэллу, ткнул мордой в воду. Ноэлла успела тебе рассказать? О легавом из Парижа?

Адамберг опустил голову и прибавил шагу. Он не должен никого впутывать в старый трюк с комаром. Чувство вины грызло его с тех пор, как произошло убийство в Халле. Фюльжанс мог призвать своих вассалов и устроить настоящую бойню, убив Данглара, Ретанкур, Жюстена, утопив в крови весь отдел. Кровь застила его мысленный взор, кровь цвета кардинальской сутаны. Иди один, парень.

Пол и имя. Перспектива умереть, не узнав этого, показалась ему нелепой, неправильной. Он вынул мобильник и прямо с улицы позвонил Данглару.

— Есть новости? — спросил капитан.