— Слухами земля полнится.

— Я так и предположил. Но я звонил Данглару, и он заверил меня, что не говорил об этом никому, кроме Вейренка. Между обмороком графа и появлением записки в кармане Данглара прошло совсем мало времени. Когда Данглар поднял с пола шаль Лины и накинул ей на плечи, а потом увидел голую спину графа и удивленно уставился на фиолетовое пятно, при этом присутствовали Вальрэ-старший, доктор Мерлан, медицинские сестры, тюремные охранники, доктор Эльбо, Лина и ты. Охранников и Эльбо можно исключить сразу, они не имеют никакого отношения к этой истории. Как и медицинских сестер: они никогда не видели родимое пятно на спине у Лины и Иппо. Лина тоже не в счет: она никогда не видела спину графа.

— Увидела в тот день.

— Нет, в тот день она не могла ее увидеть, потому что стояла слишком далеко, в дверях, практически в коридоре. Так мне сказал Данглар. Получается, Дени де Вальрэ не знал, что майору стало известно, кто настоящий отец Иппо и Лины. И у Дени не было причины бросать его под поезд Кан — Париж. А у тебя была. У кого еще?

— У Мерлана. Он когда-то оперировал руки Иппо.

— Но Мерлана не было в толпе, собравшейся перед домом Глайе. И вдобавок ему нет никакого дела до внебрачных детей графа де Вальрэ.

— Лина могла видеть спину графа, что бы там ни говорил твой майор.

— Лины не было перед домом Глайе.

— Зато там был ее «глиняный» братец, Антонен. Кто может поручиться, что Лина не предупредила его?

— Мерлан. Лина ушла из больницы последней, а перед уходом еще задержалась, чтобы поболтать с приятельницей, работающей в приемном покое. Так что Лину можешь исключить.

— Остается сам граф, — надменно произнес Эмери. — Никто не должен был знать, что Иппо и Лина — его внебрачные дети. По крайней мере, при его жизни. Так он решил.

— Его тоже не было в толпе у дома Глайе. После обморока он на некоторое время остался в больнице. Только ты все видел и все понял, только у тебя была возможность незаметно подбросить записку в карман Данглара. Скорее всего, ты это сделал, когда он уже зашел в дом Глайе.

— А какое мне дело до того, что граф прижил на стороне двух чертовых ублюдков? Я же ему не сын. Хочешь взглянуть на мою спину? Найди хоть какую-то связь между мной и гибелью всех этих несчастных.

— Это совсем нетрудно, Эмери. Страх — вот что связывает тебя с ними. Страх и порожденная им потребность убивать. Тебя всегда угнетала и мучила мысль, что ты не унаследовал блестящие таланты твоего предка. Ведь тебя, как назло, назвали его именем.

— Страх? — произнес Эмери, недоуменно разводя руками. — Господи, да чего мне было бояться? Этого труса Мортамбо, который умер со спущенными штанами?