— Вам посылка, лежит на столе в кабинете.

— Хорошо, Данглар.

— Думаю, это Клуэ.

— Что?

— Картина из собрания графа. Школа Клуэ. Драгоценность, чудо, радость жизни.

— Хорошо, Данглар, — повторил Адамберг, заметивший, что майор раскраснелся, а на лбу у него выступил пот.

Несомненно, Данглар уже давно с лихорадочным нетерпением ждал его прихода. А сам он напрочь забыл о картине, которую пообещал ему граф во время их беседы в библиотеке замка.

— Давно принесли?

— Уже почти два часа.

— Я был у Жюльена Тюило. У них там чемпионат по кроссвордам второго уровня.

Адамберг без особых предосторожностей вскрыл ящик и начал голыми руками выгребать из него стружку. Данглар забеспокоился:

— Только не повредите ее, черт побери! Вы не понимаете, с чем имеете дело.

Обещанная картина лежала перед ними. Адамберг вложил ее в инстинктивно протянутые руки Данглара и, глядя на счастливую улыбку майора, невольно улыбнулся сам. Комиссар не видел улыбки Данглара с тех пор, как вовлек его в борьбу с Адским Воинством.

— Поручаю ее вашим заботам, Данглар.

— Нет! — почти закричал испуганный майор.

— Я так хочу. Я неотесанный парень из горной деревни, вечно витающий в облаках, и более того — невежда, как мне дал понять Эмери. Так оно и есть. Возьмите ее к себе, у вас ей будет лучше, уютнее. Она должна быть рядом с вами, смотрите, она сама прыгнула вам в руки.

Данглар, склонив голову, смотрел на картину. Он не мог произнести ни слова, и Адамбергу показалось, что он сейчас заплачет. Обостренная чувствительность Данглара иногда возносила его до вершин благородства, недостижимых для Адамберга, а иногда толкала на низости, как на станции в Сернэ.