– Ты просто молодец, что все ей рассказал. Я знаю, это ей очень помогло. И… и спасибо тебе за это.

Все еще глядя в сторону, Декер ответил:

– Она еще совсем ребенок. Ни к чему ей вообще все эти вещи.

– Но раз уж пришлось, то очень хорошо, что у нее теперь такой друг, как ты.

– И такая тетя, как ты, – добавил он.

Опять потер макушку, пытаясь разгладить по-прежнему торчащие во все стороны волосы.

– По-моему, ты чем-то обеспокоен, – произнесла Джеймисон. – Это ведь никак не связано с расследованием?

Он покачал головой.

– Что же тогда?

– В том институте, куда меня отправили после черепно-мозговой травмы, мне много чего наговорили, но кое-что из сказанного особенно не дает мне покоя.

– Что именно?

– Они сказали, что поврежденный мозг постоянно меняется. Первой реакцией стали абсолютная память и синестезия. Но предупредили еще, что в дальнейшем могут быть и другие изменения, даже спустя многие годы.

– Но уже больше двадцати лет прошло, и ничего не изменилось, верно?

– Пока я не получил здесь по башке.

– Но ты же говоришь, что сбои в памяти больше не повторялись. А что синестезия?

Декер посмотрел на нее.

– Когда я застрелил Брайана Коллинза, то не видел тот ярко-синий цвет, который обычно вижу.

– А какой цвет видел?

– Никакого. И ни обычного головокружения, ни клаустрофобии. В общем-то, ничего страшного, не особо-то это приятные вещи. Но это означает, что у меня в голове и в самом деле что-то изменилось. И это, так сказать, немного нервирует.

– Да сама вижу. Наверное, действительно та недавняя травма как-то сказалась… Но синестезия, может, еще и вернется.