— Ох, боже мой, — запричитал он. — Господи ты ж боже мой…

Предчувствуя недоброе, я сел на кровать, стараясь подыскать какую-нибудь отвлеченную тему, но не успел собраться с мыслями, как он вновь заговорил.

— Больше не могу это терпеть, — пробормотал он. — Просто не могу. Всеблагой японский бог.

Я промолчал.

Он вытер лоб непослушной рукой.

— Ты небось думаешь, что за фигню я тут несу, да? — спросил он с издевкой.

Не зная, куда деваться, я поменял местами скрещенные ноги. Я предвидел этот момент и уже давно ждал его и страшился. Мне вдруг захотелось ринуться вон из комнаты, бросив Банни одного, но тут он уронил лицо в ладони.

— Все правда, — пробубнил он. — Сплошная правда, ей-богу. Только я один и знаю.

Я поймал себя на том, что, как последний идиот, все еще надеюсь, что это ложная тревога. Может быть, он окончательно поругался с Марион. Может быть, у его отца случился инфаркт. Я сидел, не в силах пошевелиться.

Медленно, словно бы вытирая лицо, он опустил руки, и я увидел его глаза — налитые кровью, болезненно блестящие.

— Тебе такое даже не снилось, ни фига-то тебе… дружок… не снилось.

Я больше не мог это выносить и встал, растерянно оглядывая комнату:

— Э-э, может быть, дать тебе аспирина? Все хотел предложить, но… Если выпить пару таблеток, то утром…

— Думаешь, я спятил, да? — перебил меня Банни.

Почему-то я знал, что все будет именно так — пьяный Банни и я, один на один, в два часа ночи.

— Нет, что ты. Просто тебе нужно немного…

— Думаешь, я псих? Крыша поехала, ага? Никто меня не слушает! — выкрикнул он.

Я уже был на взводе:

— Успокойся, я тебя слушаю.

— Ну, тогда я тебе щас кое-что расскажу…