– Моя мать умерла, а об отце я никогда ничего не знала. Я незаконнорожденная. – Сообщив ему это, она надеялась вызвать у него хоть какие-то человеческие эмоции – любопытство, жалость, презрение, наконец. Не сострадание, конечно, но даже презрение – уже было бы что-то, какой-никакой человеческий отклик. Если она хочет, чтобы они с бабушкой выжили, ей следует установить с ним хоть какие-то отношения, отличные от страха, ненависти, вражды. Но когда он заговорил, в его голосе не было ничего, кроме равнодушной насмешки:

– Ах, так вы из этих? У них у всех клеймо на плече – ублюдки. Как я не догадался? Я вам кое-что расскажу о своем отце. Когда мне было одиннадцать лет, он заставил меня сделать анализ крови. Пришел врач, воткнул мне в руку иглу. Я не мог смотреть, как моя собственная кровь всасывается в шприц. Меня охватил дикий ужас. Он пытался доказать, что я не его сын.

– Чудовищно поступить так с ребенком, – искренне посочувствовала Кейт.

– А он и был чудовищный человек. Но я ему отомстил. А вы поэтому пошли в полицию – чтобы отомстить всем нам?

– Нет, просто чтобы зарабатывать на жизнь.

– Есть же и другие способы. Вы могли бы стать приличной проституткой. Их очень не хватает.

– Проститутки – тот тип женщин, который вам нравится?

– Нет, тот тип, который мне нравится, не так легко доступен – невинные.

– Как Тереза Нолан?

– Значит, вам и это известно? Я ее не убивал. Она сама покончила с собой.

– Потому что вы заставили ее избавиться от ребенка?

– Ну, едва ли она могла рассчитывать вырастить его, не так ли? И как она могла доказать, что это мой ребенок? Вы ведь – все вы – никогда точно не знаете, кто отец. Если Бероун с ней и не спал, то хотел. Клянусь, хотел. Иначе почему бы он бросил меня тогда в реку? Я мог бы столько для него сделать, помочь ему, если бы он мне позволил. Но он не снисходил даже до того, чтобы говорить со мной. Кем он себя возомнил? Он собирался бросить мою сестру – мою сестру! – ради своей унылой шлюхи или ради своего Бога, какая, к черту, разница? Он собирался продать дом, сделать нас бедными и презираемыми. Он унизил меня в присутствии Дайаны. Что ж, не на того напал.

Голос звучал по-прежнему тихо, но Кейт казалось, что он звенит, заполняя все помещение, заряженный гневом и торжеством.

Его можно сейчас спрашивать о чем угодно, он хочет выговориться. Им всегда это нужно. Почти между прочим, выдавливая на сковороду томатную пасту из тюбика и доставая приправы, она спросила:

– Вы знали, что он будет в ризнице. Он бы не ушел из дома, никому не сказав, где его искать, тем более что умирающий мог послать за ним в любую минуту. Вы велели мисс Мэтлок солгать нам, но она знала, где он будет, и сообщила вам.