— Дорогая моя, что случилось?

— Энни. На нее напали. Изнасиловали. Вчера вечером. Она шла домой после урока — учила английскому двух иммигрантов. Это одно из ее благотворительных дел. Она в больнице, и там считают, что она выздоровеет. Под этим они, я думаю, подразумевают, что она не умрет. Но я не представляю, как она сможет выздороветь, во всяком случае — полностью. Она потеряла много крови, и одна из ножевых ран прошла сквозь легкое. Нож чудом не задел сердце. Кто-то в больнице сказал, что Энни — везучая. Везучая! Надо же такую нелепость сказать!

Дэлглиш чуть было не спросил «А как Клара?», но, прежде чем сформировались эти слова, осознал, что такой вопрос будет не только глупым, но и бесчувственным. А Эмма уже смотрела прямо ему в глаза — впервые с приезда. Глаза ее были полны боли. Она измучилась от гнева и горя.

— Я была не в силах помочь Кларе. Оказалась совершенно для нее бесполезной. Я ее обняла, но ведь ей нужны были не мои — другие объятия. От меня же ей нужно было только одно — добиться, чтобы ты сам взялся расследовать это преступление. Вот почему я здесь. Она тебе доверяет. Она может с тобой говорить. И она знает, что ты — самый лучший.

Разумеется, именно поэтому она и приехала. Не за тем, чтобы он ее утешал и успокаивал, разделив с ней ее горе, не ради того, чтобы его увидеть. Ей что-то от него было нужно, и это что-то он дать ей не мог. Он сел напротив нее и сказал очень мягко:

— Эмма, это невозможно.

Она поставила кружку на каминную плиту, и он заметил, что руки у нее дрожат. Ему хотелось взять ее руки в свои, но он побоялся, что она отшатнется. Хуже этого он ничего представить себе не мог. А она ответила:

— Я так и думала, что ты это скажешь. Я пыталась объяснить Кларе, что это может оказаться не по правилам, но она не понимает. Ну, понимает не полностью. Я не так уж уверена, что сама это понимаю. Она знает, что здешняя жертва, женщина, которую убили, была значительнее, чем Энни. Ведь ваша спецгруппа для таких дел и создавалась, не так ли? Чтобы расследовать преступления, совершенные над людьми значительными и важными? Но Энни очень важна для Клары. Для нее и для Энни изнасилование страшнее, чем смерть. Если бы ты вел расследование, она могла бы быть уверена, что человек, который это сделал, будет пойман.

— Эмма, важность жертвы не имеет для спецгруппы первостепенного значения, — возразил Дэлглиш. — Для полиции убийство есть убийство — уникальное преступление, оно никогда не рассматривается только с одной стороны, расследование его никогда не считается провалившимся, только — как незавершенное к настоящему моменту. Ни одна жертва убийства никогда не считается не важной. Ни один подозреваемый, каким бы могущественным он ни был, не может купить себе судебный иммунитет. Но бывают дела, с которыми лучше справляются небольшие, специально созданные группы, дела, где в интересах правосудия и справедливости необходимо как можно быстрее достичь результатов.