— С ними это обычная история, — сказала прокурор. — По крайней мере, с теми, с кем встречалась я.

Монссон и в самом деле выглядел не лучшим образом. Он с отсутствующим видом сидел на низкой койке в камере. Точно как все прочие, кого лишали свободы самым бесцеремонным образом, какой пока еще дозволен в рамках любой демократии. Сначала на него надели наручники и внесли данные о нем в досье. Потом ему пришлось расстаться со своей одеждой и взамен надеть тюремные трусы, носки, брюки и рубашку. Плюс он получил пару войлочных тапок, которые мог носить при желании. А затем ему выписали квитанцию на его собственные вещи.

Еще некоторое время спустя появились два эксперта. Монссона сфотографировали, измерили и взвесили, у него сняли отпечатки пальцев и обеих ладоней. А потом ко всей компании присоединился доктор и взял у него кровь на анализ, образцы волос с головы, тела и лобка, а также тщательно его осмотрел. Все, взятое у него, рассовали по пакетикам, пробиркам и банкам из пластмассы и стекла, снабдили их этикетками, запечатали и подписали. И тогда Монссон впервые открыл рот, хотя ему пока никто не задал ни одного вопроса.

— Могу я узнать, в чем, собственно, дело? — спросил он.

— Прокурор сейчас прибудет, — уверили его эксперты. — И она проинформирует вас обо всем, что посчитает нужным.

— Я чувствую себя не очень хорошо, — промямлил Монссон. — Я принимаю лекарство, и не смог взять его с собой. Оно осталось у меня дома. В шкафчике в ванной. От астмы, я не лгу.

— Мы обсудим это с вами, — сказал врач и улыбнулся дружелюбно. — Как только закончим со всем другим, — добавил он и кивнул обоим сотрудникам технического отдела.

— Он хорошо выглядит, — констатировала прокурор, когда вместе с Левиным вернулась в расположение разыскной группы. — Говоришь, никогда не стоял перед судом?

— Абсолютно чист перед законом, — сказал Левин и добавил: — Напоминает кинозвезду из прошлого.

— Хотя чувствует себя не столь хорошо, — заметила прокурор с такой миной, словно размышляла вслух. — Думаешь, он признается?

— Не знаю, честно говоря. — Левин покачал головой. — Увидим.

«Какую это вообще играет роль, если иметь в виду все остальное».

Бекстрём вошел в расположение разыскной группы, где царила суета, и на него лавиной обрушились поздравления, которые он вполне заслужил. Все радовались как дети. И даже две разработчицы текстильного следа, еще неделю назад ходившие с кислыми минами, сейчас заулыбались и захихикали при виде его.

— Рада видеть тебя, Бекстрём, — сказала одна из них. — Поздравляю.

— Ужасно жаль, что тебе надо уезжать, — вклинилась вторая. — Хотя нам, наверное, еще представится возможность узнать друг друга поближе?