— Дальше мне уже не продвинуться, так что теперь все дело за тобой, — констатировала Хольт и кивнула на бумаги на столе между ними.

— Ты заслуживаешь огромной благодарности, Анна, — сказала Катарина Вибум. — Это даже больше того, что я имела право требовать и на что могла надеяться.

— И чем все это тогда обернется для него? — спросила Хольт. — Ты, помнишь, обещала рассказать.

— Пожизненное заключение за убийство, — сказала прокурор. — На мой взгляд, у Монссона и его адвоката есть две возможности для защиты.

— И какие же? — поинтересовалась Хольт.

Одна состояла в том, что преступник и его жертва занимались сексуальными играми, которые зашли слишком далеко. Добровольно с ее стороны, при активном согласии даже. В результате — неудачное стечение обстоятельств, неумышленное причинение смерти другому лицу и несколько лет тюрьмы.

— И каков твой прогноз? — спросила Хольт.

Прокурор покачала головой.

— Мне не понадобится даже обращаться к понятию определенного умысла. Вполне хватит показаний экспертов и патологоанатома.

— И ты полностью уверена в этом? — спросила Хольт.

— Мы ведь говорим об уголовном суде в Векшё, — напомнила прокурор. — Совершенно независимо от того, станет ли он сейчас утверждать подобное. Будем надеяться, конечно, что у адвоката хватит ума отсоветовать ему любые подобные попытки.

— О чем еще может идти речь? Вторая возможность, — напомнила Хольт.

— Провал в памяти, — объяснила прокурор. — Тогда в качестве первого шага требуется показать, насколько серьезные психологические нарушения у него имеются. Чтобы подготовить почву для сексуальных и прочих домогательств, которым он подвергся, когда был маленьким, о которых расскажет, как только его начнут обследовать мозгоправы и он останется наедине с докторами, способными, в отличие от всех других людей, заглянуть в чужие мозги. С тех пор как тетеньки и дяденьки в белых халатах получили возможность пополнять свой репертуар нашими провалами памяти, это уже не первый случай, когда преступник не помнит вообще ничего, — вздохнула прокурор.

— Что случилось со старым добрым патологическим пьянством и нашими обычными шведскими преступлениями в состоянии опьянения? — спросила Хольт и тоже вздохнула.

— Они исчезли, как только всем так называемым «синякам» стали давать пожизненное, пусть они и понятия не имели о том, что ударили ножом своего кореша предыдущим вечером. Сегодня все гораздо сложнее. Обычного шнапса уже недостаточно. Даже при том, что ты мариновал свои мозги в спирте двадцать и более лет. Судебная психиатрия ведь развивается. Постоянно. Только такие, как ты и я, не двигаются вперед и топчутся на месте.