— Да лезут в голову разные мысли… Слишком хорошо все сходилось.

— Что ты имеешь в виду?

Харри почесал подбородок.

— Вы знаете, что Дюк Эллингтон просил настройщиков не настраивать идеально его пианино?

— Нет.

— Когда пианино настроено абсолютно, оно плохо звучит. То есть звучит оно правильно, но теряет какую-то теплоту и искренность. — Харри стал ковырять столешницу. — Велокурьер-убийца давал нам идеальный код, который точно объяснял где и когда. Но не зачем. Этим самым он заставил нас сосредоточиться на событиях, а не на мотиве. Каждый охотник знает, что, если хочешь разглядеть дичь в темноте, смотреть надо не прямо на нее, а чуть в сторону. Я перестал рассматривать факты, как только все услышал…

— Услышал?

— Ну да. Эти так называемые серийные убийства были идеально настроены. Все звучало правильно, но ненатурально. Преступления совершались словно по сценарию, давая нам четкое объяснение. Такой ясной часто бывает ложь, а правда — очень редко.

— Тогда ты все и понял?

— Нет, но я перестал смотреть на детали и попытался добраться до сути.

Начкрим кивнул и посмотрел на пузатый пивной бокал, который он крутил по столу. В опустевшем баре неприятный звук раздавался резко и громко.

Он откашлялся и произнес:

— Я ошибался насчет Тома Волера, Харри. Приношу свои извинения.

Харри не ответил.

— Я не собираюсь подписывать приказ о твоем увольнении. Я хочу, чтобы ты остался у нас. Знай, я тебе доверяю. Целиком и полностью. И надеюсь, Харри… — поднял он лицо, и прорезь рта приняла форму улыбки, — что ты мне тоже.

— Мне надо подумать, — сказал Харри.

Прорезь исчезла.

— Насчет работы, — объяснил он.

Собеседник заулыбался снова. На этот раз и глазами.

— Конечно. Позволь мне заказать тебе пива. Уже закрыто, но если я скажу…