— Я алкоголик.

Начальник криминальной полиции на секунду замешкался, затем коротко засмеялся:

— Извини. Забыл. У меня к тебе еще один вопрос, Харри. Ты…

Харри ждал — бокал пива с отвратительным звуком нарезал очередной круг по столу.

— …подумал, как представишь это дело?

— Представлю?

— Да. В отчете. И журналистам. Им обязательно захочется поговорить с тобой. Если выплывет дело с Волером и контрабандой, они станут перемывать косточки всей полиции. Поэтому важно, чтобы ты не говорил…

Харри искал в карманах сигареты, а его собеседник подходящие слова.

— Чтобы ты не давал им версии, которая допускает ложное толкование, — наконец сказал он.

Харри понимающе улыбнулся и посмотрел на последнюю сигарету. Начкрим решительно допил остатки пива и отер рот тыльной стороной ладони.

— Он что-нибудь сказал?

Харри поднял бровь:

— Вы про Волера?

— Да. Он что-нибудь сказал перед смертью? Что-нибудь про своих сообщников? Про тех, с кем он работал?

Харри решил поберечь последнюю сигарету.

— Нет. Ничего. Абсолютно ничего, — ответил он.

— Жаль. — Собеседник посмотрел на него без всякого выражения. — А эти записи, которые были сделаны, они нам не могут в этом помочь?

Харри встретился с ним взглядом. Он знал, что этот человек проработал в полиции всю жизнь. У него была выразительная внешность: нос острый, как лезвие топора, узкие губы и большие натруженные руки. Он был тем, что называют костяком организации, твердым и прочным гранитом.

— Кто знает, — ответил Харри. — Но чего зря беспокоиться, раз у нас все равно будет версия, не допускающая… ложных толкований. — Харри наконец отковырял кусочек лакового покрытия.

Словно по сигналу свет в баре начал мигать.