Харри кивнул, пытаясь в карманах куртки, валяющейся в ногах кровати, отыскать билет на самолет.

— Сэр?

— Yes. — Харри положил трубку. Откинулся на кровати назад, продолжив поиски в карманах брюк, но нашел только двадцатикроновую монету. И вдруг вспомнил, где остались часы. Расплачиваясь по счету, когда бар закрывался, а у него не хватило кун, он положил поверх пачки банкнотов двадцать крон и пошел было прочь. Но до двери не добрался, услыхал сердитый окрик, почувствовал, как что-то больно ударило по затылку, и уставился на эту самую монету, которая плясала на полу, звякая, кружилась возле его ног. Он вернулся к стойке, и бармен, ворча, взял у него в счет оплаты часы.

Карман куртки, оказывается, порвался, Харри нащупал под подкладкой билет, достал, посмотрел время вылета. В ту же минуту в дверь постучали. Раз и другой, уже нетерпеливее.

Что было после закрытия бара, Харри почти не помнил, так что если стук связан с этим временным промежутком, то едва ли его ждет нечто приятное. С другой стороны, может, кто-нибудь нашел его мобильник. Он добрел до двери, приоткрыл.

— Good morning, — сказала женщина, стоящая у двери. — Или, может, оно недоброе?

Харри попробовал улыбнуться, оперся рукой о дверной косяк:

— Чего вы хотите?

Сейчас, с зачесанными вверх волосами, она еще больше походила на учительницу английского.

— Заключить соглашение, — сказала она.

— Почему сейчас, а не вчера?

— Потому что хотела узнать, что вы делали после нашей встречи. К примеру, встречались ли с хорватской полицией.

— И теперь знаете, что не встречался?

— Вы пили в баре до самого закрытия, а потом доползли до своего номера.

— Шпионили, значит?

— Бросьте, Холе. Вам надо успеть на самолет.