— Ну, приблизительной.

Молодой человек выпятил нижнюю губу, покачал головой. Харри ждал.

— Я бы, во всяком случае, не продавал их меньше чем за четыреста тысяч.

— Четыреста тысяч крон? — невольно вырвалось у Харри.

— Нет-нет. Четыреста тысяч долларов.

Выйдя из мастерской, Харри уже не чувствовал ни холода, ни усталой сонливости, которая по-прежнему сидела во всем теле после двенадцатичасового сна. И толком не обратил внимания на женщину с запавшими глазами, в тонкой кожаной куртке, со взглядом наркоманки, которая подошла к нему и спросила, не с ним ли она разговаривала несколько дней назад и не знает ли он чего о ее сыне, она не видела его уже четыре дня.

— Где его видели последний раз? — машинально спросил Харри.

— А как ты думаешь? Ясное дело, на Плате.

— Как его зовут?

— Кристоффер. Кристоффер Ёргенсен. Эй! Ты слушаешь?

— Что?

— Ты что, под кайфом?

— Извини. Тебе надо взять его фотографию, пойти в полицейское управление и подать заявление о розыске. Это на первом этаже.

— Фотографию? — Она расхохоталась. — У меня есть фото, где ему шесть лет. Как думаешь, годится?

— А поновее нет?

— Кто бы стал его снимать?

Мартину Харри нашел в «Маяке». Кафе было закрыто, но администратор Приюта впустил Харри с черного хода.

Он отыскал девушку в прачечной, расположенной за складом одежды, она стояла спиной к двери, опорожняя стиральную машину. Чтобы не напугать ее, он тихонько кашлянул.

Мартина повернула голову, а он смотрел на ее лопатки и затылок, думая о том, откуда в ней эта мягкая грация. И сохранится ли она навсегда. Девушка выпрямилась, наклонила голову набок, отвела от лица прядку волос и улыбнулась: