— Хорошо, но не могли бы вы сообщить мне, о чем собираетесь беседовать с Харри Холе, чтобы я могла в дальнейшем…

— Вы не понимаете. Они все умрут…

Хьерсти медленно опустилась на стул:

— Я понимаю. А почему вы думаете, что они все умрут, Катрина?

Наконец женщина взглянула на нее. Ее глаза напомнили Хьерсти Рёдсмуэн красную карточку в игре «Монополия» — карточку с надписью: «Ваши дома и отели горят».

— Вы ничего не понимаете, — откликнулся низкий, почти мужской голос. — Это не я.

В два часа Харри остановил машину возле дома Ракели на Хольменколлвейен. Снег перестал, и Харри решил не оставлять следов от шин на парковке в саду. Снег тихо и протяжно хрустел под ногами, а в затемненных окнах отражался яркий дневной свет.

Он поднялся по лестнице к двери, открыл скворечник, положил туда часы Ракели и закрыл дверцу. Он уже повернулся, чтобы двинуться обратно, как дверь за его спиной распахнулась.

— Харри!

Харри обернулся и попытался улыбнуться: перед ним стоял обнаженный человек с полотенцем вокруг бедер.

— Матиас, — с трудом выговорил Холе. — Ты меня напугал. Я думал, ты сейчас на работе.

— Извини, — рассмеялся Матиас и сложил руки на груди. — Сегодня работаю в ночь. Поменялся. Хотел душ принять, тут слышу, кто-то шуршит у двери. Я-то думал, это Олег, а у него ключи тугие, понимаешь?

Харри понимал. Тугие ключи когда-то принадлежали ему. Значит, Ракель отдала их Олегу, а Матиас получил ключи мальчика. Женщины…

— Чего ты хотел, Харри?

Харри отметил, что Матиас сложил руки как-то неестественно высоко, будто прикрывал ими что-то.

— Да так, — ответил он. — Просто проезжал мимо и хотел занести Олегу кое-что.

— Почему в дверь-то не позвонил?

Харри сглотнул:

— А я сразу догадался, что он еще из школы не вернулся.