Место это располагалось в Манглеруде, в той его части, где люди ходили на прогулки. Но те, кто здесь ходил, держались тропинок и никогда не забирались сюда, на его скалу, окруженную к тому же густыми зарослями.

Дом Микаэля и Уллы Бельман находился на склоне холма прямо напротив скалы, Трульс прекрасно видел окошко гостиной, в которой она просидела столько вечеров. Просто сидела на диване. У нее было красивое лицо, гибкое тело, почти не изменившееся с годами, она оставалась все той же Уллой — самой красивой девочкой в Манглеруде. Иногда Микаэль тоже сидел в гостиной. Трульс видел, как они целуются и ласкают друг друга, но они всегда удалялись в спальню, чтобы совершить остальное. Он не знал, хочет ли он увидеть это остальное. Потому что больше всего ему нравилось смотреть, как она сидит в одиночестве. На диване, с книгой, поджав под себя ноги. Время от времени она бросала взгляд в окно, как будто чувствовала, что за ней наблюдают. И тогда, случалось, он чувствовал возбуждение при мысли о том, что она, возможно, знает. Знает, что он где-то там.

Но сейчас окно гостиной было темным. Они переехали. Она переехала. А безопасных обзорных площадок поблизости от их нового дома не было. Трульс проверял. И судя по тому, как обстояли дела на данный момент, он вряд ли смог бы воспользоваться таким местом. Смог бы воспользоваться вообще чем-нибудь. Он был меченым.

Они хитростью заставили его пойти к Холе в «Леон» в районе полуночи, а потом напали.

Они попытались избавиться от него. Попытались сжечь сжигателя. Но почему? Потому что он слишком много знал? Но Трульс ведь был сжигателем, а сжигатели всегда знают слишком много, таково положение вещей. Он никак не мог понять. Черт! Какова бы ни была причина, ему надо просто позаботиться о том, чтобы остаться в живых.

Трульс так замерз и устал, что у него ломило кости, но он не решался поехать домой, пока не рассветет и он не сможет проверить, чист ли путь. Если только он войдет в двери собственной квартиры, его снаряжения хватит на то, чтобы выдержать осаду. Ему, конечно, следовало застрелить их обоих, когда была такая возможность, но если они снова придут, они, черт возьми, увидят, что Трульса Бернтсена не так-то легко прикончить.

Трульс поднялся. Дрожа от холода, стряхнул с одежды хвою и похлопал себя по плечам, чтобы согреться. Снова посмотрел на дом. Начинало светать. Он подумал о других Уллах. Как та, маленькая брюнетка из «Маяка». Мартина. Он вообще-то думал, что сумеет заполучить ее. Она работала среди опасных людей, а он был тем, кто способен ее защитить. Но она не обращала на него внимания, а у Трульса обычно не хватало храбрости подойти к ней и выслушать отказ. Ему больше нравилось ждать и надеяться, тянуть резину, изводить себя, замечать признаки поощрения там, где менее отчаявшиеся мужчины видели лишь обычное дружелюбие. В один прекрасный день он услышал, как Мартина с кем-то разговаривает, и понял, что она беременна. Хренова шлюха. Все они шлюхи. Как та девка, которую Густо Ханссен использовал в качестве разведчика. Шлюха, шлюха. Он ненавидел этих женщин. И мужчин, которые знали, как заставить этих женщин полюбить себя.