— А есть… есть альтернатива?

— Например? — спросил Харри.

— Например, чтобы мне его больше никогда не видеть. — Ее взгляд не отпускал Харри. — Никогда, — прошептала Ирена тихо-тихо.

А потом ее ладонь легла на его руку.

— Пожалуйста.

Харри похлопал ее по ладони, высвободил свою руку и поднялся.

— Пошли, я провожу тебя на улицу.

Проследив, как отъехала машина, Харри вернулся в дом и спустился в подвал. Он не нашел веревки, но под лестницей обнаружил садовый шланг. Харри принес его в кладовку Нюбакка и бросил на пол перед ним. Посмотрел на балку. Высоко.

Харри достал баночку с «Зестрилом», найденную в кармане Нюбакка, и высыпал ее содержимое на ладонь. Шесть таблеток.

— У тебя сердечное заболевание? — спросил Харри.

Нюбакк кивнул.

— Сколько таблеток в день тебе надо принимать?

— Две.

Харри положил таблетки в руку Нюбакка, а пустую баночку спрятал в свой карман.

— Я вернусь через два дня. Не знаю, что для тебя значит посмертная память, но бесчестье твое было бы значительно страшнее, если бы твои родители были живы. Но ты наверняка слышал, как сокамерники обращаются с насильниками. Если тебя не будет, когда я вернусь, имя твое будет забыто и никогда больше не станет упоминаться. А если ты будешь здесь, я отведу тебя в полицию. Понял?

Харри вышел от Стига Нюбаккена, всю дорогу к входной двери сопровождаемый его криками. Криками человека, который остался наедине со своей виной, своими призраками, своим одиночеством, своими собственными решениями. Да, в этом было много знакомого. Харри с грохотом захлопнул за собой дверь.

На улице Ветландсвейен он поймал такси и попросил отвезти его на улицу Уртегата.

Горло болело и билось, как будто у него появился собственный пульс, оно стало живым существом, запертым воспаленным зверем, состоящим из бактерий, рвущихся наружу. Харри спросил у таксиста, нет ли у него в машине чего-нибудь обезболивающего, но тот только покачал головой.