— …так приказал Бог. Я понятия не имею, о каком кодексе чести ты сейчас говоришь, но сказано ли в нем, что это нормально, когда восемнадцатилетний юноша вроде Олега сидит в тюрьме за твои преступления?

— Харри, Харри, ты что, не понял? Я не убивал Густо.

Харри уставился на старика.

— Разве ты только что не рассказывал про свой кодекс? Убить собственного сына, если понадобится?

— Да, но еще я сказал, что родился у дурных людей. Я люблю своего сына. Я бы никогда не отнял жизнь у Густо. Даже наоборот. Я бы проклял Авраама и его Бога.

Смех старика перешел в кашель. Он схватился руками за грудь и согнулся к коленям в приступе кашля.

Харри заморгал.

— Но кто же тогда его убил?

Старик выпрямился. В правой руке у него оказался револьвер — большая страшная пушка, похоже старше своего владельца.

— Ты должен был знать, что ко мне не стоит соваться без оружия, Харри.

Харри не ответил. МР-5 лежал на дне затопленного подвального коридора, винтовка осталась у Трульса Бернтсена.

— Кто убил Густо? — повторил Харри.

— Это мог сделать кто угодно.

Харри почудилось, что он услышал скрип, когда палец старика согнулся и дотронулся до курка.

— Потому что убить не так уж и сложно, Харри. Согласен?

— Согласен, — ответил Харри, поднимая ногу.

Из-под его подошвы раздалось шипение — это тонкая нейлоновая веревка взлетела к кронштейну карниза. Харри увидел в глазах старика вопрос, увидел, с какой скоростью его мозг обрабатывает обрывки информации. Свет не включается. Стул ровно посередине комнаты. Харри не обыскал его. Харри не сдвинулся ни на сантиметр с места, на котором сидел. И возможно, старик уже заметил нейлоновый шнур, тянущийся от подошвы Харри к кронштейну карниза и дальше, к месту прямо у него над головой, к креплению люстры. Где никакой люстры нет, а есть то единственное, что Харри прихватил с собой, когда уходил из дома на Блиндернвейен. Помимо воротничка. Единственное, о чем он помнил, мокрый и задыхающийся, лежа в великолепной постели Рудольфа Асаева, когда в глазах у него то появлялись, то исчезали черные точки и он готов был каждую секунду потерять сознание, но боролся за то, чтобы остаться по эту сторону тьмы. И потом он поднялся, вошел в спальню и взял «жука», лежавшего рядом с Библией.

Рудольф Асаев бросился влево как раз вовремя, чтобы стальные гвозди, торчащие из кирпича, вонзились ему не в голову, а в тело между ключицей и мускулами, в том месте, где они переходят в шейное и плечевое нервное сплетение. В результате, когда он спустя несколько сотых долей секунды выдернул «жука» из тела, мышцы его руки оказались парализованными и рука, державшая пистолет, опустилась на семь сантиметров. Порох загорелся и трещал всю ту тысячную долю секунды, пока пуля летела по стволу старого нагана. Три тысячных доли секунды спустя она вонзилась в край кровати между ногами Харри.