— Во всяком случае, они всегда были темными. — Мидтстюэн, как и Бьёрн Хольм, вырос в Эстре-Тотене, но лишь когда они разговаривали друг с другом, в их речи проступали остаточные черты диалекта. — Но в девяностых годах их какое-то время красили в синий, мне кажется. Это страшно раздражает.

— Что именно?

— Что мы всегда меняем цвет, не можем остановиться на чем-то одном. Сначала машины были черно-белыми, потом стали белыми с синими и красными полосками, теперь они будут белыми с черными и желтыми полосками. Такое непостоянство не способствует запоминанию торговой марки. Как эти ленты оцепления в Драммене.

— Какие еще ленты?

— Ким Эрик был на месте убийства Миттета и обнаружил куски какой-то полицейской ленты оцепления, он посчитал, что она осталась там после предыдущего убийства, он… мы оба были на том убийстве, но я все время забываю имя того педика…

— Рене Калснес.

— Но молодые люди вроде Кима Эрика не помнят, что в тот раз ленты полицейского оцепления были бело-голубыми, — сказал Мидтстюэн. И поспешил добавить, как будто боялся создать неправильное впечатление: — Однако Ким Эрик может стать хорошим специалистом.

— Я тоже так думаю.

— Хорошо. — Мышцы Мидтстюэна работали, пока он жевал. — Значит, мы сошлись во мнениях.

Бьёрн позвонил Катрине, как только вернулся в свой кабинет. Он попросил ее заглянуть в отделение полиции на втором этаже, соскрести немного лака с дубинки и прислать Бьёрну с курьером.

Потом он сидел и думал о том, что машинально направился в кабинет в конце коридора, куда всегда ходил в поисках ответов. Он так увлекся работой, что просто-напросто забыл: ее там больше нет. Что теперь этот кабинет занимает Мидтстюэн. И какое-то время он размышлял о том, что может понять Руара Мидтстюэна, может понять, как тоска по человеку высасывает тебя изнутри, не позволяет ничего делать и заставляет ощущать бессмысленность каждого пробуждения. Он отогнал от себя эти мысли. Отогнал от себя воспоминания о круглом одутловатом лице Мидтстюэна, потому что у них что-то появилось, он это чувствовал.

Харри, Катрина и Бьёрн сидели на крыше Оперного театра и смотрели на острова Хуведёйя и Грессхольмен.

Прийти сюда предложил Харри, он считал, им нужен глоток свежего воздуха.

Стоял теплый вечер, погода была облачной, туристы уже давно свалили, и в их распоряжении была вся мраморная крыша и спуск к Осло-фьорду, который сиял, отражая огни района Экебергосен, порта и парома в Данию, стоявшего у причала в Виппетангене.

— Я заново изучил все убийства полицейских, — сказал Бьёрн. — Как и в случае с Миттетом, мелкие частицы лака были обнаружены на местах убийства Веннеслы и Нильсена. Это самый обычный лак, который используется для многих вещей, в том числе для покрытия полицейских дубинок.