— Не… — Эйстейн опустил окно со своей стороны и выкинул то, что осталось от окурка, — два сантиметра обслюнявленной бумажки. — В общем, ничего не хочу слушать. Просто не делай этого.

— Хорошо. Самым трусливым поступком в данной ситуации будет отсутствие каких бы то ни было действий с моей стороны. Я могу сам себя убедить в том, что у меня нет достаточных доказательств, и это, вообще-то, правда. Могу пустить все на самотек. Но может ли человек жить с этим, Эйстейн?

— Конечно, блин. Но к этим вещам у тебя, Харри, странное отношение. Ты можешь с этим жить?

— Обычно нет. Но, как я уже говорил, сейчас мне надо учитывать и другие обстоятельства.

— А ты не можешь организовать все так, чтобы казалось, что его арестовал кто-то другой?

— Он будет использовать все, что он знает о других полицейских, чтобы выторговать себе сокращение срока. Он работал сжигателем и следователем по особо тяжким, он знает все трюки. К тому же его спасет начальник полиции, эти двое знают друг о друге слишком много.

Эйстейн взял в руки пачку сигарет Харри.

— Знаешь что, Харри? Мне кажется, ты пришел сюда, чтобы получить мое благословение на убийство человека. Кто-нибудь еще знает, чем ты занимаешься?

Харри покачал головой:

— Даже моя собственная следственная группа.

Эйстейн достал сигарету и прикурил ее от собственной зажигалки.

— Харри.

— Да.

— Ты самый, мать твою, большой одиночка из всех, кого я встречал.

Харри посмотрел на часы: скоро полночь. Он сощурился, глядя на лобовое стекло:

— Это называется одинокий.

— Нет. Одиночка. Добровольно выбравший свой путь и странноватый.

— В любом случае, — произнес Харри, открывая дверцу, — спасибо за совет.

— Какой совет?

Дверца захлопнулась.