— Ты заснул, Арнольд?

— Нет, но этот поворот мысли нов для меня, поэтому мне надо немного подумать. Итак. Когда я вспоминаю то время и смотрю на вещи в другом контексте, то… И даже тогда я не могу… но ведь очевидно…

— Что очевидно?

— Нет, был Бельман и беззаветно преданная ему шавка.

— Трульс Бернтсен.

— Вот-вот. Эти двое… — Он снова замолчал. Снова прошел поезд. — Нет, Харри, я не думаю, что эти двое были парочкой гомиков, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю. Прости, что разбудил тебя. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Кстати, погоди-ка…

— Да?

— В Крипосе служил один парень. Я совсем об этом забыл, но однажды я вошел в туалет, а там они с Бельманом стояли у раковины с одинаково красными лицами. Как будто что-то произошло, если ты понимаешь. Помню, подумал тогда кое-что, но не придал этому большого значения. А тот парень вскоре после этого пропал из Крипоса.

— Как его звали?

— Не помню. Наверное, смогу выяснить, но не сейчас.

— Спасибо, Арнольд. Сладких тебе снов.

— Спасибо. А что происходит?

— Да почти ничего, Арнольд, — сказал Харри, прервал связь и опустил телефон в карман.

Вытянул другую руку.

Он посмотрел на полку с дисками. Ключ лежал на букве «У».

— Почти ничего, — повторил он.

По дороге в ванную Харри снял с себя футболку. Он знал, что постельное белье белое, чистое и прохладное, что за открытым окном стоит полная тишина, а ночной воздух в меру бодрящий. И что он не сможет заснуть ни на секунду.

И когда Харри лег, он стал слушать ветер. Тот свистел. Свистел в замочной скважине старинного черного углового шкафа.