Олеся хихикнула, но тут же спохватилась и стерла остатки неуместного веселья с лица.

В покрасневших глазах Анжелы что-то промелькнуло. Во всяком случае, она начала отдавать себе отчет в том, что с ней разговаривают.

– Но ты ведь у нас злопамятная сука, – вздохнула Олеся. – Долго ждала своего часа, а? – Она загнула пальцы, подсчитывая, сколько прошло от того достопамятного конкурса красоты в Киеве до развода с Мусатовым. – Ого! Больше десяти! Терпеливая ты, Бирюкова. Отдаю тебе должное.

Бледные дрожащие пальцы провели по щеке, убирая мешавшую прядь.

– Гениальный был ход – подставить Мусатову твою племянницу, – признала Олеся. – Примитивный как шпала. Но гениальный. Тебе, конечно, повезло, что она на меня похожа. Кстати, все хотела тебя спросить: ты сама-то рассчитывала на такой результат? Думала, что Мусатов меня оставит? Или просто хотела нервишки мне пощекотать?

Олеся была уверена, что Анжела не ответит. Но с искусанных губ внезапно сорвалось хриплое:

– …Рассчитывала.

– Ай, молодец! – одобрила Олеся. – Ну ты стратег, Бирюкова. Гитлер плачет горькими слезами!

– Ты сама виновата. – Голос Анжелы звучал безжизненно. – Выставила меня на посмешище… У тебя все было. Слава, деньги, любовь зрителей. Захотела еще и в супер-красавицу поиграться. Баловство! А я кто? Провинциальная дешевка. С толстосумами спала, лишь бы пробиться повыше. Если бы не ты, у меня бы все получилось.

– Да ведь у тебя и так все получилось, – удивилась Олеся. – Ты Никиту своего встретила!

Анжела слабо пожала плечами. Мало ли кого она встретила. Это не отменяло предыдущих страданий.

– Радовалась ты, Бирюкова? Признайся честно! Когда Мусатов меня выбросил – радовалась? Голая плясала на кровати? Туфли, может, новые купила? Отметила свою победу?

– Шубу, – прохрипела Анжела. – Соболиную.

– Ого! У меня, между прочим, соболиной нету.

Лицо Олеси на несколько секунд омрачилось.

– У меня, считай, тоже нету, – с трудом выговорила Анжела. – Все время в перелетах. Куда ее носить.

Взгляд ее с каждой минутой приобретал осмысленность. Руки она выпутала из волос, и теперь одна, крепко сжатая в кулак, лежала на коленке, а вторая, раскрытая, подергивалась на полу, словно живя самостоятельной жизнью.

– Ничего, поносишь еще, – утешила Олеся. – Может, тебя твой Вороной ушлет куда-нибудь в Сибирь. Подальше с глаз. А сам с этой замутит, – она кивнула на фотографию.

Лицо Анжелы поменялось так страшно, что Олеся отшатнулась. А потом схватила Бирюкову за плечи и как следует тряхнула:

– Гляди сюда, припадочная! Пошутила я, слышишь?