Это было явным преувеличением. Алабаи безостановочно лаяли на Бабкина, внося свою лепту хаоса в происходящее. Но при этом ближе, чем на два метра, не приближались. Казалось, между ними и Сергеем стоит невидимая преграда, мешающая псам немедленно разорвать чужака.

Светлана ошалело уставилась на Макара, пытаясь сообразить, откуда взялся еще и этот тип.

– Митя! – отчаянно выкрикнула она.

– Чего вы тут, сдурели все?..

Едва сам Дворжик, заспанный и хмурый, появился из какой-то боковой двери, Бабкин положил огромную лапу ему на шею и мягко прижал к стене. Дворжик выпучил глаза и захрипел.

– Не трогай его!

– Гав!

– Чего вам нужно?

– Гав! Гав!

– Я полицию вызову! Сволочь!

– А ну всем сидеть! – рявкнул Сергей.

Рык его произвел магическое действие. Сели все, за исключением Илюшина. Алабаи послушно прижали попы к ковру и стали смотреть на Сергея молча, с тем видом, с каким дисциплинированный подчиненный ожидает дальнейших распоряжений начальства. Светлана опустилась на подлокотник кресла и застыла, открыв рот.

– Отлично, – хмуро сказал Сергей. Он был очень зол. – А теперь ты! – он тряхнул Дворжика. – Хорош хрипеть!

– Его раздражают эти звуки, – влез Илюшин.

Дворжик умолк и сглотнул слюну.

– Я сейчас тебя отпущу, – медленно и угрожающе продолжал Сергей. – И мы поговорим. Кивни, если понял.

Митя отчаянно закивал.

– Умница, – осклабился Бабкин. Это выглядело как улыбка акулы, обнаружившей пловца в километре от берега. – И не вздумай орать. Я сразу нервный становлюсь, могу обидеться.

Вместо «обидеться» Дворжик услышал «обидеть», и это окончательно убедило его в необходимости вести себя тихо.

Бабкин отнял ладонь от его шеи. Дворжик, до этого слегка приподнятый над полом, немедленно осел кулем.