– Откуда ты знаешь?!

– Синекольский раскололся. Белкин, похоже, был психопат.

– Это я уже понял, – сказал Сергей. – Мне тут порассказали про него…

– И они вдвоем его убили.

В трубке повисла тишина.

– Алло! – сказал Макар. – Ты там?

– Кто вдвоем?

– Гаврилова и Синекольский.

– Они же были совсем мелкие, – недоверчиво проговорил Сергей.

За это недоверие Илюшин готов был обнять его, если бы только подобные проявления чувств не были ему чужды. Десять лет проработать оперативником – и сомневаться в существовании детей, убивших отца одного из них. Да благословит Бог чистых сердцем, сказал он себе с насмешливостью, в которой была изрядная доля зависти.

– Мелкие, да. Хитрые. Умные. Заманили его на ферму Бурцева и сбросили в воду. – Макар опустил подробности.

– Да-а-а… Жаль, Ляхову рассказать нельзя.

– Какому Ляхову?

– Да есть тут один… непросыхающий старикан. Одно время работал сторожем у Бурцева, а потом, когда все предприятие накрылось, решил использовать эти руины с пользой. Пытался там раков разводить. Считает, что Николая прикончил он.

– С чего бы? – удивился Макар.

Бабкин усмехнулся, вспомнив вчерашнюю беседу. Старый пьяница был и смешон, и жалок. Чтобы успокоить беднягу, ему пришлось сбегать к соседке и сторговать у тощей и плосколицей как индеец карги чекушку, за которую оборотистая бабка, мигом поняв всю безвыходность его положения, содрала с него стоимость неплохой бутылки коньяка.

– Задним умом думаю, что развели меня как ребенка, – усмехнулся Сергей. – Спектакль разыграли, красавцы. Хотя, может, и нет. Я вчера выслушал занятную теорию о том, что Белкин распространял вокруг себя яд. Те, кто послабее, от одного его присутствия портились или малость сдвигались по фазе, как Ляхов.

– Что-то в этом есть. Ладно, возвращайся в Москву.

– А с Гавриловой как?

– Возвращайся, – повторил Макар.