– Чего ждет?

– Меня ждет. В лес со мной не ходит, к деревне жмется. Я так думаю, Верка это…

– Какая Верка? – осторожно спросил Илюшин.

– Да Бакшаева.

Макар покосился на Нину Ивановну. Старуха приветливо смотрела на него ясными глазами.

– Точно тебе говорю, она! Ходит, виноватится! Я ее мясом подкармливала, так она поначалу стеснялась брать.

– Она просто вас боялась, Нина Ивановна, – сказал Макар. – Птица же! Дикая.

Старуха рассмеялась:

– Это ты, милый мой, кому другому рассказывай. Верка отродясь никого не боялась, через это и смерть приняла: через злобу свою и дурное геройство.

– Верка, значит… – протянул Макар.

– Верка, – согласилась Худякова.

– А раз Верка, – с нарастающей яростью сказал Илюшин, – так возьмите ружье да пристрелите ее к чертовой матери!

– Это зачем же? – удивилась старуха. – Она мне в радость. Неделю назад Белка съела щепу, пока я прибиралась у Ларисы Яковлевой. Встала щепка ей поперек горла, и стала Белка подыхать. Видал когда-нибудь такое?

– Не видал…

– И слава богу. Дернуться не может, больно ей. А тут ворона! Так разоралась, что я от Ларисы выскочила как ошпаренная. Сразу поняла: случилось что-то. Неужели, думаю, снова-заново пожар? Прибежала, смотрю: издыхает моя шавка. Ворона как меня увидела, сразу и каркать перестала. Понял ты теперь?

– С Белкой-то что? – спросил Макар.

– Оклемалась! Я ее к Маркеловой отнесла. Танюша ей но-шпу уколола и еще что-то, я уж забыла. Если б не Бакшаева, я бы сейчас не с тобой языком чесала, а лежала бы мордой в подушку и ревела. Смерть Верке на пользу пошла, – уверенно закончила Худякова. – Такое не с каждым случается. Ладно, пора мне… Ты заходи! Я тебе свежих грибов пожарю.

– Каких еще грибов? – спросил Илюшин, с ужасом утверждаясь в мысли, что старуха сошла с ума. – Нина Ивановна, сейчас зима…

Худякова сбросила с плеча ремень и отдернула тряпку, которой было закрыто содержимое корзины.

– Видишь?