Слуга отправился выполнять приказание.

— Де Квинси, — снова заговорил Палмерстон, — почему вы шагаете на месте? У вас все лицо блестит от пота.

— С позволения вашей светлости…

Де Квинси вытащил из кармана пальто бутылочку и сделал глоток.

Его светлость побледнел от ужаса.

— Это… это…

— Мое лекарство.

— Вы безнадежны.

— Точно так, ваша светлость.

— И вас не волнует, что вы разрушаете свое здоровье?

— Ваша светлость, я принимаю лауданум уже полвека, и здоровье мое давно погублено.

— И вам не совестно подавать такой ужасный пример дочери?

— Напротив, я служу отличным примером, как не надо поступать. Видя меня каждый день, Эмили в жизни не подумает притронуться к этому пагубному зелью.

Палмерстон, чье состояние по большей части было нажито на торговле опиумом, сообразил, что его замечания не вполне уместны, и принял деловой вид.

— Итак, я пригласил всех вас, чтобы совершить один из тех поступков, которые человек моего положения почти никогда не совершает. Я хочу признать свою ошибку. Примите мои извинения за то, что я так заблуждался насчет Бруклина и ошибался в отношении вас. Если я могу как-то выразить свою благодарность, вам стоит только попросить.

— Ваша светлость, мы с дочерью остались в Лондоне без крыши над головой, — быстро сообщил Де Квинси.

Палмерстон был удивлен таким скорым ответом.

— О нашем предыдущем жилье позаботился полковник Бруклин, — пояснил Де Квинси. — Но связанные с ним воспоминания настолько неприятны, что, боюсь, ни Эмили, ни я не сможем спать спокойно в том доме.

Палмерстон что-то прикинул в уме и сказал:

— Вы вдвоем останетесь здесь, в моем особняке. Возможно, вы припомните еще что-нибудь, что полковник Бруклин говорил обо мне. Ну и если вы ничего больше не желаете…