— Я пойду с тобой, — вызвалась Эбби. — Затеем девичий разговор.

— Ты только не обижайся, — произнес Дэниел и тепло улыбнулся Эбби, — но, по-моему, какой-нибудь там маньяк вряд ли испугается вас двоих, если вы на это рассчитываете. Если тебе страшно, Лекси, возьми с собой кого-нибудь более крупных габаритов. Например меня. Что скажешь?

Тут поднял голову Раф.

— Если ты идешь, — сказал он Дэниелу, — то и я тоже.

На секунду воцарилось напряженное молчание. Раф колючим, немигающим взглядом уставился на Дэниела. Тот по-прежнему сохранял внешнее спокойствие.

— Почему? — спросил он.

— Потому что он идиот, — ответила Эбби, глядя в свою книгу. — Не обращай на него внимания, и, может, он уйдет или по крайней мере заткнется. Вот было бы весело на это взглянуть.

— Нет, двое — это слишком много, — сказала я. У меня были опасения, что Дэниел попытается прилипнуть к нашей компании, но я никак не могла предполагать, что у Джастина окажется патологический страх перед ночными прогулками. — Вы только и делаете, что грызетесь между собой, а я не в настроении слушать вашу грызню. Мне нужен Джастин. Последнее время я его почти не вижу.

— Ты видишь его целыми днями, — фыркнул Раф. — Как вообще можно терпеть его так долго?

— Я не это имею в виду. Мы с ним не разговаривали по-настоящему целую вечность.

— Лекси, пойми, я не могу выйти из дома на ночь глядя, — упирался Джастин. Было видно, что он не притворяется. — Честное слово, я бы с удовольствием, но не могу.

— Что ж, — произнес Дэниел, обращаясь ко мне и к Рафу, и отложил в сторону книгу. В его глазах я заметила блеск, что-то вроде усталого и не совсем веселого триумфа. — Так мы идем?

— Ладно, проехали, — сказала я презрительно. — Можете не брать в голову. Если хотите, оставайтесь здесь, продолжайте грызться и жаловаться на жизнь. Я пойду одна, и если меня снова пырнут, думаю, вы будете только рады.

За мгновение до того как с силой захлопнуть кухонную дверь, отчего задрожали окна, я услышала, как Раф попытался что-то сказать, но Эбби перебила его, негромко, но яростно: «Заткнись!» Когда я, дойдя до конца сада, повернула обратно, все четверо продолжали сидеть, уткнув носы в книги; каждый возле свой лампы — сияющие, отгороженные от мира, недосягаемые.

Фрэнку я позвонила с сельской дороги. Мне было не по себе от одной только мысли о том, что нужно взобраться на дерево или оставаться на одном месте.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Чем занималась? Принимала участие в марафонском забеге?

Я тяжело прислонилась к стволу дерева и попыталась отдышаться.