– Избавь меня от страданий, – прошептал старик, – и возьми деньги – они во внутреннем кармане.
Одноглазый смотрел на лежавшего перед ним мужчину. Человека из его снов и фантазий. По рыхлой щеке старика текли слезы, которые выжимала из его тела боль. Пожелай парень – и мог бы вытащить короткий нож-выкидуху, которым размельчал порошок, тот самый, с узким лезвием, которым когда-то давно вырезал себе глаз. Он мог бы воткнуть этот нож в распрострертое на полу старое тело. Это было бы символично.
– Что, желудок пробило? – спросил одноглазый, склонившись над Гекатой и засовывая руку в карман его пиджака. – Жжет рану, да? – Он заглянул в бумажник.
– Быстрее! – всхлипнул старик.
– Макбет мертв, – сказал парень, быстро подсчитывая купюры. – Как по-твоему, мир теперь станет лучше?
– Что-что?..
– Думаешь, те, кто займет место Макбета, будут лучше? Более справедливыми и милосердными? Есть ли у нас основания в это верить?
– Заткнись и действуй. Если надо, возьми трость.
– Если смерть для тебя сейчас самое ценное, Геката, то я не стану лишать тебя смерти, хотя ты в свое время лишил меня глаза. А знаешь почему?
Старик наморщил лоб, и парню показалось, будто в полных слез глазах старика блеснула догадка.
– Потому что я считаю, что люди способны меняться к лучшему, – парень убрал бумажник к себе в карман, – и поэтому мне кажется, что те, кто займет место Макбета, будут немного лучше. Маленькие шаги, потихоньку, но к лучшему. Эти люди будут капельку более человечными. Кстати, удивительно: в нашем понимании человечность – это нечто хорошее. Милосердие, – одноглазый достал нож и нажал на кнопку, – если учесть, сколько мы сделали друг дружке гадостей, это странно, правда?
– Вот сюда, – старик ткнул себе в горло, – быстрей.
– А ведь глаз мне пришлось вырезать себе самому. Помнишь?
– Что-что?
Парень вложил нож в руку старика:
– Придется тебе самому постараться.
– Но ты сказал… более человечные… я не смогу… пожалуйста!
– А ты потихоньку, – парень поднялся и похлопал себя по карману: – Мы меняемся к лучшему, но за ночь святым не станешь, ты ж понимаешь.
Одноглазый шел по вокзалу, а вслед ему несся вой, который стих, лишь когда парень вышел на залитую солнечным светом площадь.