– Черт, – прошептала она и сунула скрипку под мышку, чтобы отдохнуть. – Я нагоняла после болезни, работала как зверь. Надо было больше учить шестнадцатые и триоли…

– А мне понравилось это покачивание. Как будто ты наклонила большое зеркало.

– Я сыграла неверно, – перебила она и покраснела еще сильнее. – Извини, но ты просто хочешь быть любезным. Так не пойдет, я должна играть правильно. Идиотизм – я вчера весь вечер не могла решить, должна ли я выбрать пьесу полегче или бросить все силы на сложную.

– Ты же можешь сыграть обе.

– Нет, это рискованно. Дай мне несколько часов – часа три, и я, может быть, завтра поставлю на Тартини.

– Ты не можешь выбрать Тартини только потому, что твой папа решил…

– Но ведь он прав.

– Нет, – сказал Аксель и медленно свернул косяк.

– Я могу сыграть ту, что полегче. Но ее, боюсь, будет недостаточно. Все зависит от того, что выберете вы с тем японским парнем.

– Нельзя так думать.

– А как можно? Я еще ни разу не видела, как ты занимаешься. Что ты будешь играть? Ты хотя бы решил?

– Равеля.

– Равеля? Не занимавшись? – рассмеялась Грета и спросила: – А если серьезно?

– «Цыган» Равеля – и ничего другого.

– Аксель, прости, но это же безумие, сам понимаешь. Сложная пьеса, очень быстрый темп. Ты слишком самонадеян.

– Я хочу играть, как Перлман, но не торопясь… потому что на самом деле здесь не нужен быстрый темп.

– Аксель, в этой пьесе быстрый темп обязателен, – улыбнулась Грета.

– Да, если ты заяц и за тобой гонятся… а волк может позволить себе никуда не бежать.

Грета утомленно взглянула на него:

– Где ты это вычитал?