Элин подошла ближе, и он, вздрогнув, проснулся. Сел и вопросительно посмотрел на нее.

— Сейчас слишком холодно, чтобы спать на улице, — мягко сказала Элин и присела рядом.

— Я не смог войти в дом. — Даниель подвинулся, чтобы дать ей место.

— Утром мне звонили из полиции.

— Чего они хотели?

— Викки говорила когда-нибудь о некоем Тобиасе?

Даниель наморщил лоб, и Элин собралась уже извиниться за то, что давит на него, когда он поднял руку и быстро сказал:

— Погоди… это же у него была мансарда в Стокгольме. Викки когда-то жила у него…

Утомленное лицо Даниеля вдруг расплылось в широкой теплой улыбке.

— Волльмар-Икскулльсгатан, девять.

Элин, задохнувшись от изумления, достала из сумочки телефон. Даниель покачал головой:

— Да с чего я это взял? — спросил он, глядя в одну точку. — Я же все забыл. Я даже не помню полные имена своих родителей.

Элин встала, отошла немного по залитой солнцем траве, позвонила Йоне и рассказала о загадочном Тобиасе. Комиссар, видимо, тут же сорвался с места; они еще не закончили разговор, а Элин уже услышала, как хлопнула дверца машины.

Глава 111

Глава 111

С сильно бьющимся сердцем Элин снова села в гамак рядом с Даниелем, ощущая тепло его бедра. Он нашел в подушках старую винную пробку и теперь близоруко щурился на нее.

— Мы записались на курсы дегустаторов, стали специально покупать вино… Ничего особенного, но какое-то оказалось отличным, мне прислали эти бутылки в подарок на Рождество… из Бордо… две бутылки «Шато О-Брион» семидесятого года. Мы собирались выпить это вино, когда уйдем на пенсию. Мы с Элисабет… да, человек предполагает… Мы даже заначили горсть марихуаны. В шутку. Всё смеялись: вот состаримся — и станем «молодежью». Будем включать музыку на всю катушку и спать по утрам.

— Мне бы надо в Стокгольм, — сказала Элин.

— Да.

Они немного покачались вместе; скрипели толстые ржавые пружины.