– Мы шли сюда через лес от усадьбы в Накке, – пояснил Йона, вынимая из пакета три бутерброда с сыром и салатом.

Все трое молча ели. Роки потел и тяжело сопел, кусая хлеб. Дожевав бутерброд, он встал и напился воды из-под крана.

– Людей хоронить – дороже обходится, – заметил он, указывая на прайс-лист.

Капли воды блестели в его бороде. По шторке плясали тени.

– Я думаю, здесь мы в безопасности. – Йона принялся разматывать скотч на руках. – Расследование уже понизили в приоритетности. В мире за пределами этого сарая считают, что Нестор поднял ложную тревогу и просто хотел покончить с собой.

– Однако он жив?

– Да. – Йона взглянул Эрику в глаза.

Светлые волосы стояли дыбом, глаза снова приобрели холодный оттенок октябрьского неба.

Эрик дожевал и проглотил последний кусок хлеба и сказал, стараясь придать голосу твердости:

– Если у нас ничего не выйдет, то, думаю, я смогу сдаться в церкви.

– Посмотрим, – тихо ответил Йона.

– В церкви они не станут стрелять по мне, – добавил Эрик.

– Не станут, – согласился Йона, хотя оба знали, что это неправда.

Роки курил, стоя перед прайс-листом; он что-то бормотал и отковыривал пластиковые покрытия с головок канцелярских кнопок.

– Я готов начать, – сказал ему Эрик и скатал в шарик целлофан от бутерброда.

– Ладно, – кивнул Роки и сел на стул.

Эрик посмотрел на него, обратил внимание на расширенные зрачки, цвет лица, дыхание.

– Ты пробирался через лес, и у тебя высокий пульс, – отметил он.

– Гипноз может пойти насмарку? – Роки затоптал окурок.

– Мы просто начнем с расслабления… то, что мозг активен, – не проблема, ты же не заснешь… мы только снизим активность, сосредоточимся…