— Не знаю.

— А что с вашим расследованием? Нашли что-нибудь? На вашем месте я бы занялся Гольдманом.

— Не надо об этом, Даниэль.

Малин слышит его хриплый смех. Ей хочется подвинуться к нему ближе, положить на него руку. Но его как будто нет рядом. Или это сама близость стала вдруг для нее невозможной?

— Может, продолжим? — Даниэль кладет руку ей на бедро, но Малин этого будто не замечает. Ей кажется, что журналист говорит не то, что хочет на самом деле, что ждал ее ради чего-то другого. «Разве не ради того, чем мы только что занимались?» — мысленно спрашивает себя Форс.

Она поднимается с постели, одевается, а Даниэль не спускает с нее глаз.

— Ты уходишь?

Идиотский вопрос.

— Что же мне здесь делать?

— Но ты можешь остаться. Я приготовил бы бутерброды, если ты голодна. Ты выглядишь усталой, сейчас тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе.

— Твоя болтовня, Даниэль, — последнее, в чем я сейчас нуждаюсь.

— Иди, что ж. «Гамлет» наверняка все еще открыт.

— Закрой рот, Даниэль, ради бога, закрой рот.

Сакариас Мартинссон задирает юбку Карин Юханнисон, снимает с нее белые нейлоновые чулки и на руках доносит ее до скамейки из нержавеющей стали в подвальном помещении Государственной криминалистической лаборатории. Карин ложится на спину и раздвигает ноги. И Харри берет ее, дыша ее сладковатым запахом, погружаясь в ее влагу. Она стонет. «Который это раз, десятый или двадцатый?» — спрашивает себя полицейский.

Гунилла дома. Она ждала Харри к ужину, когда он позвонил и предупредил, что задерживается на работе и дома будет не раньше одиннадцати.

Мартинссон старается не думать о том, как сейчас дома, на кухне, Гунилла ужинает в одиночестве, но эта картина не выходит у него из головы.

Как-то раз прошлой осенью Сакариас пришел к Карин по одному делу и задержался. Она повела его в подвал, в лабораторию, чтобы кое-что показать, и тут все случилось. Потом они оба тосковали, и сегодня Карин снова позвала его. Сначала он взял ее на руки и положил на пол. Она была теплая, размякшая и податливая. «У меня вспотел затылок, — шептала она ему. — Поцелуй меня в затылок».

Форс смотрит в избитое, все в синяках лицо Марии Мюрвалль.