Я убью его. Ведь все началось с него, не так ли? И папе это понравится.

Андерс Дальстрём чувствует, как беснуются у него в крови последние змееныши. Все пройдет хорошо, как всегда. Ты видишь меня, Андреас?

Я должен уничтожить Фогельшё.

Андерс платит. Потом садится в машину и направляется в сторону Дроттнинггатан.

— Йохен Гольдман, — еще раз слышится в мобильнике.

«Есть голоса, похожие на удар плеткой по самому больному месту, — думает Малин. — Свинья».

Она стоит под дождем на улице Юргордсгатан возле дома престарелых «Серафен», прижав телефон к уху. Раздражена и в то же время чувствует, как внутри растекается странное тепло, начинающееся где-то в самых неподконтрольных сознанию участках тела.

Малин вспоминает загорелое лицо Гольдмана на фоне сверкающей глади бассейна. Жесткость и уязвимость, придающую ему сходство с Йерри Петерссоном.

— Вы что-то хотели?

Малин открывает дверцу автомобиля свободной рукой и опускается на сиденье. Йохен дышит в трубку.

— Фотографии, — говорит она. — Ведь это вы прислали мне снимки моих родителей?

— Какие еще снимки?

Малин видит улыбающееся лицо Йохена Гольдмана. «Разве нам больше не о чем поговорить, а?»

— Вы знаете какие.

— Я ничего не знаю ни про какие снимки. Ваших родителей? Где же я мог снять их? Даже не представляю.

— Вы в Швеции?

— Да.

— Вы заезжали в Линчёпинг?

— Что мне там делать?