Выкрутившись в объятиях Дэниела, Донин смогла изогнуть руку и поднести ее к его лицу. Из кончиков ее пальцев выскочили острые когти, и первым его порывом было отпихнуть девочку от себя, однако вместо этого Дэниел ударил ей лбом в голову и, вложив всю свою силу, используя вес и преимущество, обусловленное ростом, снова выкрутил ей руку за спину.

Донин дико завопила.

Судя по всему, Дэниел по-прежнему оставался привязан к Дому, чему он был рад. Вдалеке он различал ряд других Домов – единственные видимые силуэты в этой жуткой пустынной вселенной. Их было гораздо больше пяти. Они простирались в бесконечность, до самого горизонта, если такой здесь существовал, и хотя внешне они выглядели одинаковыми, один Дом, его Дом время от времени подмигивал ему окном наверху, и при каждом импульсе света Дэниелу казалось, словно его дергают за невидимую ниточку.

Только эта связь и удерживала его от отчаяния, от признания своего поражения.

Господи, как же ему хотелось, чтобы Биллингс был жив!

Помощь ему совсем не помешала бы.

Донин изменилась прямо у него в объятиях: левая ее рука превратилась в зеленую змею, а голова преобразовалась в голову первой куклы, изготовленной Тони. Должно быть, это было рассчитано на то, чтобы запугать Дэниела, вселить в него в ужас, однако ему не было страшно. Девочка оставалась единственной постоянной величиной в проплывающем мимо мире, и все ее преобразования были понятны и объяснимы. Дэниел держал ее крепко, как мог. Голова куклы превратилась в козлиную голову и боднула его. Он ударил Донин коленом в пах и с удовлетворением отметил, что она снова приняла человеческое обличье и издала вой, проникнутый болью.

В противоположной стороне от Домов, вдалеке, виднелись яркие вспышки, похожие на разноцветную воздушную кукурузу. Вместо того чтобы разгореться и угаснуть, они оставались, накладываясь друг на друга, медленно разрастаясь в нечто, приближающееся по виду к горе. И небо, и земля были незнакомых цветов, но уже одно то, что они были – «небо» и «земля», верх и низ, определенные направления, – вселило в Дэниела надежду.

Где его отец и мать и все остальные поколения умерших людей? Раньше этот мир казался более гостеприимным, и теперь Дэниел был озадачен и встревожен отсутствием каких-либо явлений. Ему вдруг пришло в голову, что Потусторонний Мир не один, их много, и это мир девочки, ее загробная жизнь.

Именно сюда попадают после смерти ей подобные.

Эта мысль его нисколько не обрадовала.

Девочка кусала его, плевалась, и она была уже не она, а он. Между ними длинной красной змеей изогнулся половой член, прижимаясь своей раздувшейся головкой и влажной щелью к стиснутым губам Дэниела, и у него возникло желание открыть рот и откусить ее, но он догадался, что именно этого и добивается от него Донин, поэтому он отвернул голову в сторону, усиливая давление на ее запястья, и что есть силы лягнул ее в пах, от чего оба они завертелись вверх тормашками.