Я шел тропинкой, которая вела мимо прудов Хемпстеда, где было полно купающихся; по ней же я шел в тот зимний день тринадцать лет назад. Казалось, пол-Хемпстеда высыпало на улицу – кто катался на велосипедах, кто просто совершал пешие прогулки. Моя мать и Энн, Айрис и Виола тоже когда-то бродили по этим тропкам – судя по обилию пальто, шарфов, сапог и галош у входной двери. У Энн, должно быть, было много друзей, ведь она жила здесь всю жизнь. Жизнь, которая не нашла своего отражения в дневнике. Кроме мисс Хамиш, я не знал ни одного другого имени.
Разве что Хью Монфор. Я был так поглощен мыслями о матери и Энн, что совсем упустил его из виду. Интересно, они с Филлис сбежали вместе? И не возникало ли у полиции желания пообщаться с ним? Он ведь мог быть жив до сих пор – сейчас ему должно быть чуть за семьдесят. Пожалуй, стоило бы заняться его поисками: если не через архив – кстати, я еще не проверял лондонский телефонный справочник, – так через объявления в «Таймс».
Подходя к пруду, который разделял Долину и Хит, я попытался определить месторасположение Феррьерз-Клоуз. По левую сторону за плотной стеной деревьев можно было различить очертания несколько похожих на него домов, но география Долины была столь обманчива, что я даже не был уверен, в правильном ли направлении веду поиски. Вернувшись тогда в Мосон, я пролистал массивный том по истории Хемпстеда и Хита: в семидесятые годы девятнадцатого века Долина здоровья представляла собой злачное место с барами и прочими питейными заведениями, а еще раньше здесь были преимущественно коттеджи и несколько больших домов, в числе которых, вероятно, был и Феррьерз-Клоуз. Интересно, как дядя-холостяк чувствовал себя, проживая в столь легкомысленном местечке?
Теперь поколение джентри могло торжествовать: единственным напоминанием о некогда буйной торговле осталась ярмарочная площадь на восточной окраине Долины. Это был клочок непригодной земли с нелепым нагромождением всякого хлама вроде брошенных автофургонов, допотопных автомобилей, лесоматериалов, бит ого камня и ржавых станков.
Порывы ветра гоняли пыль по двору. В последний раз, когда я видел эту площадь, она представляла собой море грязи. Унылое и Богом забытое место, самый мрачный уголок Хита, как сказала мисс Хамиш.
Что-то неуловимое – то ли пыльный вихрь, то ли куст рябины, усыпанной красными ягодами, – напомнило мне Мосон, нашу беседу с матерью в саду наутро после моего возвращения. Она была такой радостной, в ней чувствовалось облегчение оттого, что я вернулся домой. Тогда я слишком был поглощен жалостью к себе и не придал особого значения материнским эмоциям. А потом я упомянул про Долину, и она покрылась холодной испариной.