Я отворачиваюсь, чтобы она не видела моего лица, пытаюсь защитить ее в ответ.

– Ты все еще общаешься с доктором Уайт?

– Да, и папа собирается начать лечение. Хочешь назначить еще один сеанс?

– Думаю, я обращусь к другому человеку.

– Я его знаю?

– Давай поговорим об этом завтра? Я хотела лечь спать.

– Приготовить тебе сонный чай? Помнишь? Как в детстве…

Я помню. По ночам, когда я верила, что под моей кроватью живут вампиры и гоблины, мама заваривала волшебный чай, и я погружалась в блаженный сон.

– Ты сидела у моей кровати, пока я не засыпала.

Мама прижимает к себе Пэмми и целует ее в макушку.

– Сможешь сделать так сейчас? – спрашиваю я. – Посидишь у моей кровати, пока я не засну?

Мама поднимает глаза, словно проверяет, правильно ли меня расслышала. Когда я ничего больше не добавляю, ее глаза наполняются слезами.

Она встает, усаживает Пэмми на стул, все еще колеблясь, все еще не до конца веря. Затем прижимает руку к дыре, где было ее сердце.

Мы идем наверх. Мама ложится рядом со мной на моей кровати. Мгновение спустя я замечаю в постели коробку с пирожными, а также прислоненный к моему изголовью кусок гипсокартона – тот самый, с метками. Мама не говорит о них ни слова, я тоже. Мы просто лежим лицом друг к другу, как подставки для книг с подборкой трудов о самопомощи между нами.

Мама начинает напевать мелодию из «Звуков музыки». Я закрываю глаза и представляю себе какие-то образы (блокноты с золотой окантовкой, торт с голубой глазурью, гелевые ручки, романы и большие карие глаза Лемон), вспоминаю, как в детстве мама перечисляла в песне все мои любимые вещи, прямо как Мария в фильме.

В глубине души мне хочется поделиться с ней своим текущим списком, чтобы она могла вновь проделать то же самое. Но вместо этого я перекатываюсь на другой бок и засыпаю.

Сейчас 69

Сейчас

69

Я выхожу из поезда и миную несколько кварталов, высматривая машины и лица, прислушиваясь к хлопкам и голосам. Сжимая в руке телефон, как пружину, я использую приложение для навигации, чтобы найти дорогу.