Мистер Новичок рассмеялся:
— Данкан, мы мертвы, ты забыл? Мы всего лишь плоды ее воображения, и мы спорим, слетела она с катушек или нет. Думается, это вполне очевидно, разве не так?
— Данкан, мы мертвы, ты забыл? Мы всего лишь плоды ее воображения, и мы спорим, слетела она с катушек или нет. Думается, это вполне очевидно, разве не так?
— Я… наверное, ты прав.
— Я… наверное, ты прав.
Хитер почувствовала тяжесть тела, опустившегося рядом с ней.
— И не забывай про нож, — сказал Данкан.
— И не забывай про нож,
— Ага. — Мистер Новичок сел с другой стороны; они вроде как поймали ее в ловушку под одеялом. — Теперь у тебя есть нож.
— Ага.
Теперь у тебя есть нож.
Даже с закрытыми глазами она могла видеть бледно-голубой блеск ножа, спрятанного под матрас ее новой уютной постельки. У нее есть нож — тот самый, который вылетел из ванны, когда ее опрокинул мистер Новичок. Нож был длинный и острый, и сиял как смерть.
— Ты можешь его убить.
— Ты можешь его убить.
— Он слишком большой. Его убить нельзя. Он — ТЬМА. Он был всегда.
Данкан похлопал ее по плечу:
— Не придумывай, Хитер, человек не может быть ТЬМОЙ. ТЬМА — это ТЬМА, и она действительно вечна, а Мясник всего лишь человек.
— Не придумывай, Хитер, человек не может быть ТЬМОЙ. ТЬМА — это ТЬМА, и она действительно вечна, а Мясник всего лишь человек.
Хитер попробовала устроиться поудобнее:
— Вы не можете немного подвинуться?